Книга Мефодий Буслаев. Маг полуночи - Дмитрий Емец

Задумчиво потоптавшись посреди комнаты, ЭдяХаврон отправился к себе за шкаф и стал одеваться, придирчиво разглядываярубашки и даже зачем-то нюхая некоторые из них под мышками.

Мефодий находил, что его родной дядя похож наобезьяну. Волосы были у Эди даже на шее. Оттуда они змейкой сбегали вниз и врайоне груди переходили в неухоженную рыжеватую лужайку. Кроме того, с точкизрения того же Мефодия, Эдуард Хаврон был жутко старым. Ему было двадцатьдевять лет. К сожалению, несмотря на дряхлость, в дом престарелых Эдю пока небрали. Поэтому бедняге приходилось трудиться официантом в модном ресторане«Дамские пальчики». В свободное время несостоявшийся пенсионер ухлестывал запосетительницами своего заведения, предпочитая состоявшихся богатых дам свыраженным материнским инстинктом.

«Если я в старости буду таким, как Эдя, товыпрыгну в окно!» – решил Мефодий. Он захлопнул тетрадь с сочинением и безвсякого вдохновения придвинул к себе учебник по химии. День шел как-то криво.

Зозо Буслаева раздраженно куснула фломастер и,пририсовав одной из фотографий рога, украсила ее дюжиной прыщей.

– Нет, вы посмотрите, какой хам! Я бытаких убивала на месте! Что он пишет! «Дама с квартирой и машиной, споюсеренаду на твоем балконе! Твой пупсик. Возраст – 52 г. Вес – 112 кг.Звонить с 21 до 22 в ресторан «Пчелка» на Цветном. Спросить Виктора», –воскликнула она с негодованием.

– Знаю я эту «Пчелку». Гаденький такойполуподвальчик. Последний раз они мыли стаканы в день открытия. С тех порстаканы стерилизуются только тогда, когда в них оказывается водка… –капризно сказал Эдя.

– Ты закончил? – спросила Зозо. Онабыла в курсе, что Эдя обожает ругать чужие рестораны.

– Нет, не закончил! И цены у них в«Пчелке» не круглые. Что это за цена? Шестьдесят два пятьдесят или сто семьвосемьдесят? Какой дурак это все будет складывать? Чем выше класс заведения –тем круглее цены. Клиенту проще настроиться на великодушие – а тут онмашинально достает калькулятор, машинально начинает считать и в результатежадничает! – сказал голос из-за шкафа.

Зозо зевнула.

Мефодий повертел в руках учебник по химии,отодвинул его и, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию, потрогал пальцемучебник по истории. Потрогал очень осторожно и снова прислушался к своимощущениям. Нет, снова не то… Ни одна струна в душе не дрогнула. Ни желания, нидаже полужелания чем-либо заниматься. Да что же сегодня такое?

– Интересно, псих весом сто двенадцатькилограммов мог бы оборвать балкон? – спросил он.

– У нас нет балкона! – сказала Зозо.

– И машины тоже нет! Иначе бы мне неприходилось вечно ловить такси. У меня есть только мобильник, куча одежды ичестное благородное сердце! – добавил Эдя.

– Что-что у тебя с сердцем? Ты что-тосказал? – невнимательно переспросила Зозо.

– Я сказал, что все меня достали.Особенно твой лоботряс со своими фокусами! – обиделся Эдя.

Он наконец окончательно определился с рубашкойи появился из-за шкафа. Теперь, чтобы окончательно стать официантом, ему нехватало только бабочки. Но ее он обычно цеплял уже на работе.

– Мой лоботряс? Какие у тебя претензии кМефодию? – напряглась Зозо.

– Он знает какие! Мои претензии большие,как кит, и серьезные, как бандитская крыша!

Эдуард неожиданно наклонился и крепко взялМефодия за ухо.

– Слушай сюда, жертва нетрезвой акушерки!Еще раз выгребешь у меня из кошелька мелочь – я тебя порву, как грелку, и мненичего не будет! У меня белый билет! – ласково обратился он к нему, скалямелкие, как у хорька, зубы.

Эдуард Хаврон был просто патологический жмот.Порой Эдю совсем переклинивало, и он даже на туалетной бумаге начинал проводитьфломастером линии, ставя рядом с линией свою подпись. К счастью, это бывало нечаще, чем раза два в год, когда он проигрывался в карты или на игровыхавтоматах.

– Я не брал, – сказал Мефодий.

– Ты не думай, что я дурачок. Я только впрофиль дурачок!.. На сколько кнопок был застегнут мой бумажник сегодня утром?На две! А я всегда застегиваю его только на одну! И никогда не задвигаю досамого конца молнию в отделении для мелочи!

– Сам следи за своими кнопками! Мам, твойродственник меня убивает! Я буду одноухий и… ай… уродливый! – сообщилМефодий, морщась от боли. Дядя очень больно впивался в ухо ногтями. Возможно,белый билет ему дали на законном основании, хотя и взяли за него триста баксов.

«Вот осел я! Вторая кнопка! Надо же былозасыпаться на таком пустяке», – подумал Мефодий.

Ногти на ухе сомкнулись как клещи.

– Ты все понял, малявка? Как насчетдубля? – прошипел Эдя.

– Ай! Отстань, олух!.. Купи себенадувного дедушку! – огрызнулся Мефодий.

– Что ты пропищал? А ну повтори! Повтори,кому говорят! – вскипел Хаврон.

– Мальчики, мальчики! –примирительно захлопотала Зозо. – Может, бросим ссориться из-за пустяков?Ну что, пису пис и все такое прочее?

Хаврон неохотно выпустил ухо племянника.

– Пису пис! Только пусть зарубит себе наносу: еще раз поймаю – порву! – повторил он.

– В другой раз фигли ты меняпоймаешь! – вполголоса сказал Мефодий.

К счастью для него, Эдя уже не слушал.Впрыгнув в одну из пар своих любимых ботинок, он смахнул с них щеткой невидимыемиру пылинки и устремился в большой город на ловлю чаевых и удачи.

* * *

Мефодий и его мать остались в квартире одни.

Зозо Буслаева отложила журнал и задумчивопосмотрела на сына. Обычный двенадцатилетний подросток – во всяком случае,выглядит обычным. Худой, с узкими плечами. Ростом тоже не отличается. В строюна физкультуре среди пятнадцати мальчишек своего класса стоит девятым. Зато какбудто ловкий. В футбол играет хорошо, бегает неплохо. Когда надо залезть наканат – тут он вообще первый. К сожалению, стоять девятым в строю приходитсячаще, чем забираться на канат.