Книга Романтик - Николай Прокудин

— Да, мы вообще не сюда планировались, — попытался я ухватиться за последнюю соломинку. (Не нравилось мне тут!)

— Не туда, не сюда! А будете служить здесь! В героическом восьмидесятом мотострелковом полку.

— Кроме асфальта и фонарей, я ничего героического не видел.

— Эх, «зелень»! У нас в полку служили два Героя Советского Союза!

— Давно, наверное, это было, — ехидно продолжал я разговор.

Колян тем временем больно ткнул меня локтем по ребрам и зашипел:

— Молчи, место хорошее, еще отправят обратно.

— Так, разговорчивые! Шагайте в курилку, сейчас заберут те, кто вас так долго ждал. Идете в первый батальон: один, — и ткнул в меня, — в первую роту, другой — в третью мотострелковую роту.

— Крыса штабная! — шипел, сидя на лавочке, Николай. — Ты видел его харю? Боевой офицер! Вояка! Из штаба, наверное, даже на плац не выползает!

— Да! Не нравится мне тут! Выпьют кровушки и нервов попортят! — поддержал я.

— Зато живы будем! Лучше плац истоптать, чем пулям кланяться. Николай сменил возмущение на счастливое умиление и сказал:

— А я уже думал: пропал Микола! Загубили! Нет, мы еще поживем, послужим.

К нам в беседку спешили два офицера, мчались, как два разъяренных бизона.

— Кто меняет старшего лейтенанта Алексеева?

— Ну, я, лейтенант Никифор Ростовцев, — ответил я и оказался в его объятьях.

— Мужики, где вы были так долго? Федор Алексеев, — представился он в ответ.

— Да, мы вообще не сюда шли, — ответил, вздыхая, я.

— А теперь повезло и попали сюда, — подытожил Микола. — И мне здесь нравится, цивилизованно все. Тишина, порядок.

— Да, сейчас тишина, — усмехнулся второй офицер. — А вот батальон вернется с боевых, и жизнь закипит.

— А меня зовут Сергей Никитин. Я из третьей роты, замполит. Ты меня меняешь? — ткнул он пальцем в Николая.

— Да, я, — ответил Микола и осторожно поинтересовался:

— А на каких таких боевых батальон?

— На обыкновенных боевых. Все в рейде, возле Пагмана воюют.

— А где это?

— Да тут рядом с городом.

— А, возле Кабула, это хорошо, что недалече, — вновь довольно вздохнул Никола.

— Да тут в окрестностях Кабула накостыляют еще больше, чем вдали от него. Особенно в Баграмской «зеленке» или в Чарикаре, — ответил Алексеев.

— Вот те на! — выдохнул Микола и выпучил глаза, он побагровел и надулся.

— Колян, спусти воздух, лопнешь! — воскликнул я и хлопнул его по спине. На душе стало веселей. Значит, и здесь воюют.

— Так что, батальон боевой? — радостно спросил я.

— Еще какой боевой! А мы, наконец-то, домой едем — замена! Хватит, навоевались! Пошли в модуль койки делить.

Мы побрели в щитовой домик, Мелещенко шел, едва шаркая ногами, плечи опущены, в глазах тоска. Веселое настроение улетучилось без следа, мое же, наоборот, улучшилось. Все ж пореже буду топать по этому плацу. Хорошо!

Вот и пришли. Нас посадили в захламленной комнате за стол, а сами заменщики забегали, засуетились, принялись трясти какими-то неизвестными иностранными деньгами. В комнату входили и выходили люди, здоровались, смеялись, чему-то радовались. Жара стояла неимоверная — зашумело в голове и заломило в висках. Год адаптации в Туркмении спасал, но не совсем. Окна в комнате были заклеены фольгой, и поэтому, чтобы не сидеть в полумраке, под потолком одиноко и уныло горела засиженная мухами лампочка.

Суета продолжалась уже больше часа. Комната была большая, в ней стояли восемь кроватей, в центре — огромный стол, несколько шкафов и тумбочек. Мы потихоньку перебрались на чью-то кровать и принялись дремать. Полуденный зной сморил меня, и сквозь липкую дремоту через пелену полузакрытых глаз видно было, как стол постепенно заполняется банками, бутылками, тарелками, что-то непрерывно резали, раскладывали, что-то открывали.

Постепенно я очнулся и стряхнул сон.

— Колян, давай за вещами сгоняем на пересылку?

— Давай. А может, зря их попрем: окажется, что все ж не в этот полк? — с чуть ощутимой надеждой в голосе ответил Микола.

— Нет, не окажется. Они, видишь, уже в нас так вцепились, что не отдадут никому, ни под каким предлогом.

— Мужики! А вещи наши на пересылке, забрать как?

— Да к черту их. Что там?

— Как что, шинели, форма всякая, — ответил я.

— К черту! На хрена тебе здесь шинели. Вы, может, еще и парадки привезли?

— Ага! Даже парадную шинель. Сказали брать все.

— Вот дают штабы! Армия пять лет воюет, а их все по полной форме присылают сюда. Мудаки тыловые. На хрена они вам сегодня, потом как-нибудь заберете, — высказался Алексеев.

— Да! Когда на партучет в дивизию поедете, тогда и возьмете, — поддержал заменщик Миколы.

— Да там водка, — вздохнул Колян.

— И у тебя тоже? — спросил Алексеев, с надеждой глядя на меня.

— Ну да! По пузырю!

— Не выжрали? Молодцы! Орлы! Ну, это другой разговор. Сейчас транспорт организуем!

Через полчаса мы тряслись в клубной машине с пухлым начальником клуба, который мчался за своей заменой на пересылку и при этом возмущался:

— Представляете! Неделю лежит себе на койке и в ус не дует, а я тут извожусь! Парится. Я ему сейчас устрою веселую жизнь!

На пересылке мы забрали свои чемоданы, послали подальше прапора-коменданта, который попытался продолжить нас поучать на примере своего огромного боевого «пересылочного» опыта.

Два капитана бродили в обнимку вокруг машины, и один был счастлив, а другой — несколько смущен и растерян.

— Сергей! Стол ждет! Представляете, лейтенанты, мы с ним в одном батальоне учились!

— Меня, кстати, Володей зовут.. Старый начальник клуба.

— Сергей. Начальник клуба, новый. Из ЛенВО прибыл, а вы откуда? — спросил худощавый капитан в очках.

— Я из ТуркВО, а Микола из Прикарпатского, вчера прилетели. Познакомились, поздоровались и в машину. Машина обратно не ехала, а летела!

— Никифор, — позвал меня Микола. — Я одну бутылку достану, а вторую с ротным надо будет выпить.

— Конечно. Так и говорим, что у нас всего по одной, а то парни с боевых действий придут, а мы с тобой пустые.

— Интересно, а почем тут спиртное и есть ли оно вообще? — задумчиво произнес Коля.

* * *

К нашему приезду застолье уже началось, и мест почти не было.

— Ребята! Скорей сюда, по правую руку. Мы вас уже ни на шаг от себя, чтоб не украли.