Книга След бумеранга - Андрей Кивинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Малахов и Синицкий, решением совета дружины вы исключены. Снимите галстуки.
Стас начал развязывать узел. Жалко, конечно. Но, с другой стороны, всего год потерпеть. А там все снимут. Сами.
Костя не шевельнулся.
– Синицкий, ты что, не слышал?
– Не сниму…
– Что?!
На мгновение повисла тишина.
– Мы не поняли? Ты отказываешься выполнять решение совета дружины?
– Не сниму.
– Хорошо.
Председатель, занимавшаяся в свободное от председательства и учебы время толканием ядра, представляла собой эталон гармонически развитой личности и была уверена, что без лишних усилий справится с маленьким Синицким. Она покинула тронное кресло и смело ринулась исполнять приговор.
– От-д-дай!
– Не от-д-дам!
Началось соревнование по перетягиванию галстука. Председатель даже не попыталась развязать узел – схватив за концы, она что есть силы потянула галстук на себя.
– От-д-дай!
– Ты, дура…
Костя схватился за дверную ручку, чтобы удержать равновесие.
– Ах!
Обозвать пионерского вожака дурой в присутствии совета дружины и педагогов – сильно подорвать авторитет. Председательские пальцы от негодования разжались, и масса, толкающая ядро аж на восемь метров, по инерции, словно лафет после выстрела, покатилась назад и приземлилась на древний учительский стол. Стол был не рассчитан на принятие подобных тяжестей.
– Семен Давидович, вы же мужчина, вмешайтесь! Это уже уголовщина! Что вы сидите?!
Костя зарычал как волчонок, зашипел, схватился за порванный галстук и сиганул из кабинета прочь. Пустой холл гулко отразил быстрое шлепанье Костиных кед.
Председатель, с одухотворенным лицом, таким же красным, как и ее галстук, наконец выбралась из-под обломков. Испустив дикий вопль индейца племени сиу из популярного фильма «Чингачгук Большой Змей», она понеслась в погоню.
Следом выскочила Маргарита, потом отрядные председатели. В большей степени не затем, чтобы образумить хулигана Синицкого, а чтобы посмаковать расправу.
Стас остался с Семеном Давидовичем. Историк, почему-то улыбнувшись, снял очки.
– Можно идти, Семен Давидович?
– Да, Стас. Хотя погоди. За что вы избили Гамида? Стасу почему-то не захотелось юлить перед историком.
– Он у Вадьки значки отобрал. Костя вступился, а Гамид толпу собрал и подкараулил нас у кинотеатра. Костя его не специально кирпичом… Их пять человек было.
Семен Давидович немного помолчал, массируя пальцами уставшие глаза. Затем одел очки и пристально посмотрел на Стаса.
– Мне сейчас трудно судить, кто из вас прав. Надо выслушать обе стороны. Исключать вас из пионеров, конечно, не стоит, я еще поговорю с Маргаритой Андреевной, но… Я разговариваю сейчас с тобой, как с взрослым человеком, как с мужчиной. Тысячу раз подумай, прежде чем пускать в ход кулаки. Не надо убегать, но и не стоит горячиться. Защищать слабых – это долг мужчины, быть сильным – тоже долг мужчины, но главная его сила заключается в умении быть великодушным. Помни, зло, совершенное тобой, вернется к тебе же в десятикратном размере. И точно так же добро отразится добром. Будь великодушным. Даже по отношению к врагам, не говоря уже о друзьях.
Стас кивнул. Если честно, то в настоящую секунду он не столько слушал историка, сколько жалел о жевательной резинке, прилипшей к подошве классной мамы. А резинку можно было бы жевать целую неделю…
– Иди.
Стас развернулся и, покинув кабинет, побрел по широким школьным коридорам к выходу.
Звучала пафосная, торжественная музыка.
– Здорово, крыса тыловая! Ну, тебя разнесло! Не брюхо, а бронежилет.
– Костя!
– Здоров, здоров, братан.
Друзья обнялись прямо на пороге. Стас сделал шаг назад, рассматривая сильно изменившегося Константина. Обалдеть. Два года превратили дворового пацана в настоящего мужика. Костя раздался в плечах, его загорелое лицо чуть вытянулось, скулы заострились, слегка изогнутые усы чернели над потрескавшейся верхней губой. Глаза глубоко запали и сузились. На нем была надета солдатская выгоревшая рубаха, подпоясанная ремнем, форменные брюки-галифе и надраенные сапоги. Лихо торчал тельник.
– Проходи, проходи. Да ладно, сапоги не снимай.
– Мать-то дома?
– В больнице. Сердце опять прихватило. Батя на работе.
Костя прошел в комнату, достал из широких карманов галифе бутылку «Столичной».
– Закусь найдем?
– Уже.
Стас извлек из холодильника банку дефицитного зеленого горошка, а из полиэтиленового пакета – половинку черного хлеба.
– Мяса нету? Или колбасы?
– В нашем универсаме одна килька вареная. Мать, когда работает, заказы приносит, а сейчас… Да ладно, горошек – классная штука. – Стас дунул в пузатые рюмки-бочонки, стоявшие на полке. – Ты рассказывай.
Костя плюхнулся на диван, растянул руки вдоль спинки и неожиданно выдохнул:
– Бабу хочу!
– Ну?
– Ну! Это ты тут резвился, как кот подзаборный, а мы там койки трахали. Есть у тебя кто на примете?
К сожалению, те девчонки, что были у Стаса на примете, вели себя слишком правильно и так сразу вряд ли бы согласились. Он неопределенно пожал плечами:
– Подумать надо.
– Давай думай. Как учеба?
– Нормально.
Стас распечатал «Столичную», повозился с банкой, вскрывая горошек, и нарезал хлеб. Включил «Астру» – чемоданоподобный бобинник.
– «Флойд». Свежий альбом. У Витьки за пару рублей переписал.
Водка заняла исходную позицию.
– За дембель!
Горошек покатился следом. Стас глотал его не жуя.
– А-а-а, – облегченно протянул Костя. – Короче, братан, после расскажу, как мы там куролесили. Должок выполняли, етицкая мать. Повезло тебе с институтом.
– У нас кафедра военная.
– Хо-хо. Вот бы вас вместе с кафедрой в Канда-гар. Офицеры… Все формулы бы сразу повылетали.
– Поступал бы тоже.
– Еще поступлю. Или не поступлю. Мое дело. Кого из наших видишь?
– Так, почти никого. Витьку, конечно, он фарцует на Гостинке, девчонок кое-каких. Ирка Степанова замуж выскочила. Первая из наших. Скоро родит. За военного какого-то. Серега Светин тоже в армии, осенью вернется. А в общем…
