Книга Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

— Это вполне понятно.

— Сомневаюсь, что вам понятно, сэр, но продолжайте, пожалуйста. Полагаю, вы собираетесь отчитать меня за что-либо. Но за что именно?

«Черт бы ее побрал! — мысленно воскликнул граф. — Какая неприятная и язвительная женщина! И подозрительно спокойная. Но, судя по тому, как Найтингейл вылетел из комнаты, можно понять, что она уже насладилась одним скандалом с мужчиной и теперь собирается испортить настроение другому».

— Не будет никаких упреков, мисс Фэрборн. Я просто хочу вам кое-что объяснить — то, чего вы, возможно, не слышали от своего поверенного.

— Самое важное я слышала. Для меня было потрясением узнать, что отец продал вам половину прав на нашу компанию еще три года назад. И я должна признать, что приняла это. Потому никакие разъяснения не требуются.

Граф принялся расхаживать перед письменным столом. Черное траурное платье девушки действовало ему на нервы, но он старался сдерживать себя, так как понимал, что такое траур по отцу. Что же касается внешности Эммы Фэрборн… Разумеется, ее нельзя было назвать красавицей, но определенно в ней что-то было. К тому же привлекали ее откровенность и прямота. А также то, что она избегала всего искусственного, что создавало атмосферу особой интимности…

— Вы не сообщили мне о сегодняшнем аукционе, — сказал наконец граф. — И я не думаю, что это случайность. Однако при нашей встрече я сказал, что буду надеяться, что вы проинформируете меня о том, как здесь идут дела, не так ли?

— Прошу принять мои извинения, сэр. Когда мы решили не рассылать приглашений, потому что отказались от грандиозного предварительного просмотра, я не подумала о том, что для вас следовало бы сделать исключение как для одного из наших самых блестящих постоянных клиентов.

— Я не только один из ваших постоянных покупателей. Я совладелец компании.

— Но я подумала, что едва ли вы захотите, чтобы этот факт получил широкую огласку. Ведь если рассмотреть этот вопрос внимательно, становится ясно: от нашей деятельности попахивает торгашеством. Так что сделать исключение для вас… Это означало бы привлечь к вам внимание. И я подумала, что вам этого не хотелось бы.

Дариус был вынужден признать, что в словах девушки имелся некоторый смысл. Черт ее возьми! Она очень хорошо соображала.

— Но в будущем, пожалуйста, не проявляйте такой исключительной скромности, мисс Фэрборн. Ведь для нее нет причины теперь, когда прошел последний, финальный, аукцион, хотя вы и провели его без моего разрешения.

При слове «разрешение» она дважды моргнула. Другой реакции от нее не последовало.

— Похоже, все прошло хорошо, — продолжал граф. — Так что, полагаю, вам хватит на жизнь до тех пор, пока компания не будет продана. Между прочим, у ваших сотрудников будет много работы с каталогом. А вот в атрибуции я не заметил особых просчетов. Думаю, это заслуга мистера Найтингейла. Я прав?

— Нет, скорее это заслуга Обедайи, а не мистера Найтингейла. Обедайя часто помогал моему отцу с каталогами и прочим… Ведь глаз у него наметанный, а вкус блестящий. Хотя, если уж быть совсем честной… Большая часть каталога была уже готова до смерти папы. Так что этот аукцион был почти подготовлен.

Она вдруг посмотрела прямо ему в глаза. Настолько прямо, что он на мгновение растерялся. И оказалось, что теперь он замечал мелочи, прежде ускользавшие от него. Например, заметил, как свет, падающий из окна, сделал ее кожу похожей на матовый фарфор. А ее чудесные синие глаза… О, казалось, эти глаза смотрели ему прямо в душу. А простенькое черное платье с высоко поднятой талией никак не скрывало того, что груди этой молодой женщины обладали и надлежащей полнотой, и совершенством формы.

— Я подумала, что нет смысла передавать все эти накладные, когда речь идет только об открытии дверей и позволении Обедайе делать то, что он прекрасно умеет делать, — добавила Эмма.

— Да, конечно, — пробормотал граф. — Это понятно.

— Для меня огромное облегчение услышать это от вас, лорд Саутуэйт. Когда вы вошли сюда, вы показались мне разгневанным. И я испугалась, подумала, что вы чем-то недовольны.

— Ну… не настолько. И я вовсе не разгневан. Право же, ничего подобного.

— О, я так рада это слышать…

Дариусу стоило немалого труда вновь обрести ясность мысли и проговорить:

— Я уезжаю из города, мисс Фэрборн. Когда вернусь, навещу вас, чтобы обсудить… другие вопросы.

— Конечно, сэр, — кивнула Эмма, хотя и не могла сообразить, что это за «вопросы».

А Дариус, вернувшись в выставочный зал, вновь присоединился к своему приятелю.

— Ну, мы наконец-то можем ехать? — спросил Эмбери — Мы уже и так на час опоздали на встречу с Кендейлом, а ты ведь знаешь, какой он.

— Да, пойдем.

— Так ты пришел к взаимопониманию с этой леди? — осведомился виконт.

Дариус смутно помнил, что говорил приятелю перед тем, как вломился в хранилище. И не очень хорошо понимал, что произошло потом. Но все же, кивнув, заявил:

— Да, конечно. Если проявить твердость, всегда можно достигнуть взаимопонимания. С женщиной — особенно.

Однако, садясь на лошадь, граф вынужден был признать, что мисс Фэрборн каким-то образом переиграла его, оставила в дураках.

Глава 3

— Не будем лгать, Обедайя. Мы просто дадим людям право думать то, что им хочется. Но без вас я ничего не смогу сделать. Ведь у вас есть лицензия аукциониста, а мне такую никогда не получить.

Мистер Обедайя Ригглз производил впечатление уверенного в себе эксперта только на помосте, за кафедрой. Но как только он расставался с молотком, то сразу превращался в бледного робкого человечка с большими глазами, придававшими ему удивленный вид. И теперь его большие глаза выражали крайнее смущение, кода он, кивнув на картину, которую Эмма взяла в руки, пробормотал:

— И что же вы думаете об этом полотне?

— Ее владелец утверждает, что она принадлежит к школе Анжелики Кауфман, — принялась размышлять вслух Эмма. — И я склонна принять это утверждение — как и мой отец. Картина хороша и как раз в ее стиле. Вы со мной согласны?

— У меня недостаточно знаний, чтобы соглашаться с вами… или не соглашаться, мисс Фэрборн. Вот почему ваша идея едва ли сработает. Даже если вы приставите к моему виску пистолет, я не смогу указать на различие между Тицианом и Рембрандтом, не говоря уже о том, чтобы сказать что-то о манере этой женщины.

— А я могу. Что же касается картин на нашем складе, то все они описаны папой и документированы. Поэтому можно не сомневаться.

— Вы собираетесь выставить их на следующем аукционе? — изумился Обедайя. — Я думал, что вы будете выставлять лучшие полотна, чтобы те, что похуже, не обесценивали настоящие шедевры соседством с ними. К тому же я полагал… Ох, мисс Фэрборн, я знаю, как объявлять лоты на аукционе, будь то картины или свиньи, но это все, что я умею. Ваш отец сам занимался накладными и удостоверял подлинность картин. Он ведал также финансами и записями. Я не могу заменить его в этом случае, так что…