Книга Тайны Питтсбурга - Майкл Чабон

Она развернулась и пошла в гостиную, большую комнату, убранную красными портьерами, которая заслуживала своего названия. Там было множество ваз и пьющих людей, а еще в гостиной стоял великолепный рояль.

— Неужели это так очевидно? — прошептал я Артуру на ухо, стараясь, однако, держать дистанцию.

— Ты о своей вежливости? — Он рассмеялся. — Да, это постыдно очевидный факт. Ты корчишь из себя прекрасно воспитанного идиота.

— Ну, тогда пора становиться грубияном, — провозгласил я. — Здесь есть бар?

— Подожди, — остановил он, схватив меня за локоть. — Я хочу тебя кое с кем познакомить.

— С кем?

Он провел меня сквозь лабиринт из людей, в большинстве своем иностранцев, с бокалами в руках, куривших сигареты разнообразных марок. Кто-то прервал громкую беседу и обернулся, чтобы поприветствовать Артура, который обратился ко всем сразу с элегантным, кратким и довольно сдержанным «привет!». Казалось, его все любили или, по крайней мере, уважали. Когда он проходил мимо, многие пытались вовлечь его в беседу.

— Куда ты меня ведешь? — спросил я, стараясь не выглядеть глупо.

— Знакомиться с Джейн.

— О, замечательно. И кто она такая?

— Подруга Кливленда. По-моему, она здесь. Одну минуту. Постой здесь, хорошо? Извини, я сейчас вернусь. Прости, но я вижу кое-кого, — бросил Артур, отпустил мою руку и исчез.

Я стоял и осматривался, с любопытством разглядывая красивых молодых людей со всех концов света. Артур оставил меня в углу гостиной, рядом с предметом обстановки, напоминавшим башню. Я немедленно привалился к нему и приложил горячую щеку, чтобы немного ее остудить. В гостиной собралось немало людей, чья кожа отливала всеми оттенками коричневого: иранцы, арабы, перуанцы, кувейтцы, гватемальцы, индийцы, жители Северной Африки, курды и многие другие. Белые женщины на их фоне казались украшением из бледных кружев. Я видел молодых людей в причудливых головных уборах и рубашках от Лакоста или плохо сидящих костюмах из габардина. Они смеялись и пожирали глазами женщин. Артур учился в университете на том факультете, куда состоятельные и невероятно удачливые люди со всего мира отправляли учиться своих детей. Их наставляли тому, как ворочать несметными капиталами международных фондов и решать проблемы родной страны. Когда я спросил Артура, чем тот собирается заниматься в будущем, он ответил: «Дипломатией».

— Я хожу на эти вечеринки для практики, — признался он. — Тут есть свои фракции, союзы, тайны, долги, игрища. Разумеется, я имею в виду сексуальные игрища. И все они ощущают себя иранцами, бразильцами — кем там еще? Только я не считаю себя американцем. Я — атом. Я перемещаюсь повсюду, как наемник. Нет, не наемник, а агент, преследующий собственные интересы, свободный атом. Кажется, это что-то из химии, да? Я всегда нахожусь на наружной орбите, вне всего, что происходит с молекулами.

— По-моему, ты что-то напутал, — усомнился я. — Я уже не помню, что такое свободный атом, но, похоже, ты все это придумал.

Гостиная была шумной, прокуренной, многолюдной и пышной. После падения шаха отец Рири вывез самолетами из страны приличное количество ковров и скульптур, и эта мрачноватая роскошь придавала званым вечерам его дочери темный, утонченный и какой-то разнузданный оттенок. Я заглянул за стеклянные дверцы шкафа, к которому прислонился. На полках были разложены кинжалы и яйца всевозможных видов. Яйца — размером с те, что кладут эму, — сплошь покрывали роспись и драгоценные камни. Крохотные навесные дверцы, врезанные в скорлупу, открывали взгляду миниатюрные сцены изысканной персидской любви, которая требовала поистине акробатической ловкости. Резчик акцентировал конечности и гениталии причудливо сплетенных фигурок, особенно не прорабатывая лица; в их выражениях читалось что-то коровье, характерное для азиатского эротического искусства и составляющее странный контраст со страстной агонией слитых тел. У кинжалов были видны только рукоятки, лезвия же прятались в фантастически красивых ножнах из синего бархата и разноцветной кожи. То тут, то там на полках стеклянной витрины попадалась серебряная утварь удивительной работы.

— И как тебе это? — послышался голос Артура. Несмотря на легкость тона, он казался разозленным или, по меньшей мере, озабоченным.

— По-моему, отец Рири наживается на торговле женщинами. Вот это вечеринка! — Я попытался придать своему голосу ту дикторскую интонацию, которую недавно подметил у Артура. Затем позволил себе неосторожный вопрос: — Ну как, нашел «кое-кого»?

Он уклонился от ответа в прямом смысле. Спрятал глаза и покраснел, как девица, как Фанни Прайс из «Мэнсфилд-парка».[6]Мне сразу же понравился он, его отстраненная любезность с окружающими, необычная скромность и экзотические вечеринки, на которые он ходил. Желание подружиться с ним охватило меня внезапно и безусловно, и, пока я размышлял, решая, стоит ли все же снова пожимать его руку, мне вспомнились те внезапность и безусловность, с какими в детстве у меня всегда завязывалась дружба с мальчиками. Правда, это было до наступления мучительного периода полового созревания, когда я боялся дружить с мальчиками и, казалось, был не способен дружить с девочками.

— Нет, — наконец сказал он. — «Кое-кого» нашли и заняли до меня. — Он отвернулся и стал смотреть на яркую шумную толпу.

— Извини, — сказал я.

— Брось. Пошли отыщем очаровательную Джейн.

3. Некоторые люди умеют развлекаться

Для того чтобы найти Джейн Беллвезер, которая за время наших поисков обзавелась фамилией и некоторыми расплывчатыми чертами, мы вышли из танцующего караван-сарая и двигались через анфиладу относительно тихих и темных комнат, пока не добрались до кухни, которая была белой. Там горели все лампы, и, как это часто бывает с кухнями во время больших вечеринок, на свет слетелось немало нездорового вида личностей, обладавших серьезным аппетитом к еде и напиткам. Все эти люди разом посмотрели на нас, и мне тут же показалось, что до нашего появления там давно не звучало ни слова.

— О! Привет, Такеши! — сказал Артур одному из двоих бледных японцев, стоявших возле холодильника.

— Артур Леконт! — заорал тот в ответ. Он был уже более чем навеселе. — Это мой друг Итидзо. Он учится в Университете Карнеги-Меллона.

— Привет, Итидзо. Приятно познакомиться.

— Мой друг, — продолжал Такеши еще более громким голосом, — такой заводной! Он говорит, что, если бы я был девушкой, он бы меня трахнул.

Я засмеялся, но Артур на долю секунды замер, всем своим видом выражая искреннее, прекрасное сочувствие, потом кивнул с утонченной, нарочитой вежливостью, с которой общался с окружающими. В том, что касалось манер, он был настоящим гением: они давались ему абсолютно без усилий. Это качество было уникально еще тем, что совершенно не встречалось у людей его возраста. Мне казалось, что Артур с его старомодной, изысканной учтивостью выйдет победителем из любой ситуации, в которой соблаговолит оказаться. В мире, который откровенная прямота сделала скудным и жалким, его рафинированная снисходительность, аристократическое высокомерие и уклончивость были смертельно опасными дарами. Я захотел встать под его знамена, чтобы сделаться хоть немного на него похожим.