Книга Рубин королевы - Жюльетта Бенцони

Правда, что потом делать с этой свободой? Да ничего особенного, по-видимому. Единственная женщина, ради которой Морозини с наслаждением отказался бы от нее, потеряна навсегда. Скорее всего, она презирает, ненавидит его, и никто, кроме него самого, в этом не виноват. Слишком поздно Альдо понял, как сильно любит бывшую Мину ван Зельден, превратившуюся в один прекрасный день в обворожительную Лизу Кледерман...

Обнаружив, что коньяк пробуждает горькие воспоминания вместо того, чтобы заглушать их, Морозини поторопился покинуть бар, поднялся к себе в спальню, даже не взглянув на волшебный пейзаж ночной Севильи за окном, улегся в постель с твердым намерением заснуть и таким образом скоротать время, остававшееся до условленной встречи с нищим. Вчерашний знакомец не преминул явиться на свидание. Ступив на маленькую площадь, Морозини заметил нищего, скорчившегося у входа в часовню. На нем красовались те же самые кораллового цвета лохмотья, что и ночью. Место было пустынным, подаяния просить было не у кого, и нищий, казалось, дремал. Однако стоило появиться тому, кого он ждал, нищий поднялся, сделал Альдо знак идти к дому и сам пошел туда же.

В ярком свете жгучего, будто африканского, солнца раны и язвы жилища обнажались во всей своей неприглядности, но даже они не могли испортить суровой красоты дома. Морозини подумал, что нигде в мире не умеют так горделиво носить, отрепья, как в Испании.

Не говоря ни слова, нищий выудил откуда-то из глубин своего тряпья ключ и отпер им калитку, оказавшуюся более прочной, чем представлялось на первый взгляд.

– Вот видите, если вы не призрак, сюда не так-то легко и проникнуть, – заметил нищий. – Но Каталине-то ключи не требуются!

– А те, кого она заманивает, как же они проходят?

– Дьявол помогает им. Этой ночью и вы могли бы войти, если б я не вмешался.

Когда-то сад, несомненно, был восхитительным. Синие и желтые плитки, которыми были вымощены дорожки, растрескались, выцвели, а иные и раскрошились, но прекрасный весенний день превратил живую яркую зелень, сохранившуюся с прежних веков, в подобие джунглей, наполненных дурманящими ароматами. Весь этот роскошный хаос успешно скрывал раны старого дома. Служивший некогда скамьей огромный потертый камень, выложенный голубыми изразцами, располагался под не поддавшимся времени апельсиновым деревом, покрытым благоухающими белыми цветами. Здесь и расположились Альдо со своим новым знакомым.

– Не знаю, проживает ли здесь дьявол, – начал Морозини, – но сад скорее напоминает рай...

– Жаль только, выпить нечего, – откликнулся нищий. – Здесь мы почти что на исламской земле, а гурии Магомета обычно бывали более щедры.

– Что же вы сразу не сказали! – воскликнул Альдо, вытаскивая из дорожной сумки, которую захватил с собой, два порронес[4]с мансанильей, предусмотрительно завернутые в мокрые тряпки, чтобы вино оставалось холодным.

Один он протянул собеседнику.

– Сеньор, вы умеете жить! – обрадовался тот, запрокидывая голову и привычным жестом заливая в глотку солидную порцию.

Альдо последовал его примеру, но куда более сдержанно.

– Я подумал, – пояснил он, – что ваша память почувствует себя лучше, если ее несколько освежить. А теперь, когда это уже сделано, расскажите мне о загадочной Каталине, чья красота меня просто потрясла.

– Что-что, а потрясать она умела. В конце XV века это была самая красивая девушка Севильи, а может, и всей Андалусии. И, поскольку ее отец был очень богат, у нее были возможности подчеркнуть свою красоту: она одевалась, как принцесса.

– Вы сказали, что ее отец был «конверсос». Это значит выкрест, не так ли?

– Да. Но не всякий мог так называться: он был именно крещеным евреем. Надо сказать, никогда, ни в одну эпоху после разгрома Израиля Титом, евреи не были так близки к построению Нового Иерусалима, как в средние века в этой стране. Гонения начались позднее, в эпоху Изабеллы Католички. А поначалу их влияние было огромно. К примеру, не без их участия в 709 году из Африки пришли сарацины. Под властью калифов, несмотря на преследования, евреи достигли наивысшего процветания. Они превзошли всех и в медицине, и в астрологии, а с помощью своих африканских собратьев из Африки завозили лекарства, травы, специи, все, что обеспечивало удачную торговлю и давало возможность разбогатеть. Но может быть, я вам наскучил, сеньор? Похоже, я читаю лекцию по истории и...

– Очень познавательный и не лишенный интереса урок! Ну, продолжайте же...

Ободренный таким образом, нищий улыбнулся Морозини, еще раз обильно оросил свою глотку, вытер рот рукавом и снова заговорил:

– Затем христиане мало-помалу начали отвоевывать полуостров, но евреев это не слишком-то обеспокоило. Даже в 1248 году, когда король Фердинанд III, прозванный Святым, вновь покорил Севилью, он предоставил им для перестройки под синагоги четыре мечети и отвел самые богатые кварталы. А выдвинул им при этом всего лишь два условия: не оскорблять христианскую религию и воздержаться от стремления обращать других в свою веру. Сожалею, но должен отметить, что евреи не сдержали своих обещаний...

– Сожалеете? Почему же?

– Потому что я сам еврей, – просто ответил нищий. – Диего Рамирес – к вашим услугам. И мне совсем не по душе обличать своих единоверцев. И все же совершенно очевидно: они очень и очень часто нарушали закон. Они стали настолько богаты, что одалживали деньга королям. Альфонс VIII сделал одного из евреев своим казначеем, и постепенно они начали прибирать к рукам правительство. Говорят даже, что Педро Жестокий – он часто и подолгу живал здесь – на самом деле был евреем. Бытует легенда, будто бы королева Мария, которой муж грозил смертью, если она не родит ему наследника, подменила в колыбели новорожденную дочь на мальчика. Смерть Марии стала первым несчастьем для детей Израиля, однако их ожидало нечто гораздо худшее: великая эпидемия чумы. «Черная смерть» за два года выкосила половину Европы, и обезумевшие толпы принялись преследовать евреев, обвиняя их в том, что они отравляли колодцы. Убийц не остановили даже призывы папы Клемента VI, грозившего им отлучением от церкви. Только здесь, в еврейском квартале, были истреблены четыре тысячи его обитателей, тех же, кто остался в живых, принудили креститься.

Вот так возникло это понятие – «конверсос», – но искренне обращенные попадались среди них крайне редко, а большинство отказывалось от веры предков только для видимости. Они очень быстро поняли, что крещение – их единственный шанс вернуть себе богатство и могущество. Сделавшись христианами, они могли теперь занимать важные посты, вплоть до церковных, и даже – жениться на девушках из знатных семей. И они настолько быстро взобрались вверх по этим ступенькам, что вскоре вновь стали государством в государстве. У некоторых даже хватало лицемерия, не отказываясь от тайного соблюдения иудаистских обрядов, помыкать своими бедными собратьями, никогда не предававшими закона Моисеева.