Книга Тьма - Тед Деккер

Хихикали? Том широко открыл глаза. К боли добавился страх. Кто там? С кем он? Какая еще опасность ему угрожает?

С ветви примерно в пяти футах над ним свисала какая-то… как будто бесформенная гроздь черного винограда. Если бы он не упал, может, стукнулся бы об нее головой.

Ближайший из таких наростов вдруг зашевелился.

Том заморгал. Гроздь выпустила два крыла и обнаружила треугольную голову, на которой отчетливо выделялись большие красные глаза без зрачков. Черные губы разжались и выпустили тонкий розовый язык, лизнувший воздух.

Сердце Тома в ужасе сжалось, к горлу подступил комок. Взгляд его метнулся к другим подобным образованиям. С тысячу зловещих гроздей висело на ветках, отовсюду глядели на него красные глаза, слишком большие для угловатых физиономий.

Ближайшая летучая собака обнажила грязные желтые клыки.

Том закричал. Мир вокруг него погрузился во тьму.

3

Тьма отползала медленно, еще медленнее избавлялось сознание от больших черных летучих крыс. Дыхание не радовало ни регулярностью, ни глубиной, плюс ко всему его мучил страх, что какая-нибудь летучая животина сорвется с ветки и вопьется ему в горло.

Вонь редкостная. Тухлое мясо и прочая гниль в ассортименте. Он весь покрыт этой гадостью. Возможно, дерьмо летучих обезьян, их недоедки… А может, какая-нибудь из них на нем издохла… Что-то расположилось на его физиономии, копошилось и старалось влезть в рот и нос.

Он дернулся, отплюнулся. Никаких мышей, крыс, крокодилов… Большие черные пластиковые мешки, расползшиеся картонные коробки. Да, гнилое мясо и прочие отходы. Бывшие помидоры, бывший латук… чего тут только нет! Помои.

Вверх убегает стена здания, как водится, увенчанного кровлей, карниз почти над здоровенным помойным контейнером. Врезали ему по головушке, и свалился он прямо в помоечку. Слава мерзкой гнили, спасшей его молодую жизнь!

Том уселся в вонючей слизи, повернул шею… вроде даже ничего не сломал… Внезапно он ощутил огромное облегчение, даже запах уже казался не таким противным. Все же не шакалы летучие.

А эти… шакалы из Нью-Йорка?

Он осторожно подтянулся к краю, высунул нос и огляделся. Никого. Что-то кольнуло в виске, он даже пискнул. Волосы в крови. Снова повезло — пуля лишь лизнула. А могла бы… Что ж, еще не все потеряно. И для него, и для следующей пули.

В зависимости от того, сколько времени он здесь, в помойке, валялся, существуют два варианта. Или его еще ищут, или смылись, не найдя. Во всяком случае, в помойку за ним никто не заглядывал.

Так или иначе, надо пошевеливаться, двигать отсюда, пока никого не наблюдается. Живет он близко, надо бы добраться поскорее.

Опять же, если они знают, где он живет, то, должно быть, там его и поджидают.

Он выполз из контейнера и заторопился прочь, внимательно оглядываясь. Конечно, если они знают, где он живет, предпочтут спокойно дожидаться там, а не засвечиваться среди улиц.

Надо добраться до квартиры и предупредить Кару. Его сестра — сестра медицинская, смена ее заканчивается в час ночи. Сейчас около полуночи… впрочем, черт его знает, опять же, сколько он провалялся без сознания. А если несколько часов? А то и сутки?

Голова раскалывалась, новая белая футболка «Банана Рипаблик» в дерьме и в крови. Девятая стрит все еще гудит оживленным ночным движением без пробок. Чтобы попасть домой, надо пересечь улицу, но его почему-то не тянет в таком виде прогуливаться до перекрестка по тротуару.

Этих придурков, нападавших, и след простыл. Он присел в проулке, дожидаясь, пока схлынет поток машин. Перевалить через ограду, пересечь парк, потом перелезть через заднюю стену — и дома.

Том закрыл глаза, вдохнул, задержал дыхание, медленно выдохнул. Сколько напастей может свалиться на одного бедолагу в течение двадцати пяти лет? Ну, ладно, родился он на военной базе. Папаша, армейский капеллан Хантер, два десятка лет проповедовал любовь к ближнему и прочую елейную ахинею. Ну, и возлюбил одну ближнюю филиппинку, вдвое себя моложе. Ну, ладно, вырос он в районе, по сравнению с которым Бронкс выглядит институтом благородных девиц. Ну, ладно, к десяти годам он, «сын полка», столько повидал, сколько средний американец за всю жизнь не увидит.

Вот тебе папаша слинял, а вот тебе мамаша пошла по баллистической траектории, закончившейся в яме глубокой депрессии. И вот вам результат: эти придурки здесь сейчас по его душу. Потому что папочка бросил мамочку, мамочка свихнулась, а Томас, добрый старина Томас, оказался вынужденным вытягивать мамулю из дерьма.

Конечно, кое-кто возразит, что выручать человека можно по-разному, но главное — у него получилось, так ведь?

А вот и дыра. Пятьдесят ярдов между двумя стадами четырехколесного металлолома — и Том бросается в зияние промежутка. Отчаянно загудел какой-то нервный водила, опасающийся за непорочную чистоту железной шкуры своего «мерседеса», и вот она, другая сторона улицы. Через забор, через парк, потихоньку, незаметно, в тени осин, подальше от столбов с лампами…

Удивительно, насколько выпуклый, реальный сон с этими летучими…

Еще через три минуты он взбирается по наружной лестнице на четвертый этаж к своей квартире, приглядываясь, прислушиваясь и принюхиваясь к возможным признакам появления этих, из Нью-Йорка. Ничего и никого. Но это вопрос времени, они еще появятся, «успокаивает» он себя.

Том скользнул в квартиру, запер дверь, задвинул засов и, тяжело дыша, припал головой к дверному полотну. Так. Прорвался!

Взглянул на стенные часы. Одиннадцать вечера. Получаса не прошло, как первая пуля взрыла кирпичную стену. Все случилось за полчаса! Невероятно… Сколько у него еще получасов в запасе, и что за них придется проделать?

Том подошел к сундуку, стоявшему под окном. Квартирка у него простенькая, с двумя спальнями, но одного взгляда достаточно, чтобы самый невнимательный наблюдатель понял, что живут здесь люди неординарные, отличающиеся от среднего обывательского уровня — вопрос только, в какую сторону.

Северная стена комнаты выглядит как декорация экстравагантного цирка. Карнавальные маски кольцом окружили половинку громадного глобуса шестифутового диаметра. Глобус выступает из стены, как будто погружен в нее наполовину. Под ним растянулся шезлонг, на нем и вокруг него разбросаны два десятка декоративных подушечек разного размера, формы и узора. Весь этот реквизит — память о многочисленных начинаниях, путешествиях и авантюрах Томаса.

На южной стене вокруг четырех больших церемониальных щитов висят два десятка дротиков и духовых трубок из Юго-Восточной Азии. Под ними на полу примерно такое же количество резных фигур из дерева, в числе которых скульптура льва в натуральную величину из железного дерева. Остатки лопнувшей затеи ввоза экзотических артефактов из Азии для продажи на аукционах и в галереях. Если бы Кара знала истинное предназначение этих фигур: они снабжались внутренними полостями-тайниками для контрабандного провоза крокодиловой кожи, перьев райских птиц и иного запретного барахла, — то наверняка выкинула бы его из дому, не раздумывая ни минуты. Улицы Манилы преподали суровые уроки и старшей сестре Тома, но не сломили, а лишь закалили ее, и она прекрасно справлялась с собственными проблемами и отлично ладила с окружающими. К счастью, Том взялся за ум раньше, чем сестра обнаружила его прегрешения против правопорядка.