Книга Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

– Хорошие итальянские туфли, – как-то говорил отец Джона матери. – Мягкие, рассчитанные на итальянскую погоду. Хоть и старые, но прекрасно ухоженные, надо сказать. Я готов поспорить, что сегодня такие туфли уже нигде не купишь.

То, что небесные посланники носят особенную обувь, Джону казалось естественным.

Однажды, когда кончалось лето 1979 года, Джону разрешили поехать в аэропорт Джона Фиццжералда Кеннеди – с его лучшим другом Полом Зигелем и его матерью. Президент тогда был Джимми Картер, драма с заложниками в Тегеране еще не разразилась, все лето распевали Bright Eyes, и отец Пола должен был вернуться из европейской командировки. Родители Пола владели магазином часов на Тринадцатой улице, и мистер Зигель рассказывал невероятно волнующие истории о пережитых им нападениях и налетах. На задней стене его магазина была даже настоящая дырка от пули, замаскированная детской фотографией Пола в рамочке. И Джон впервые в жизни был в знаменитом аэропорту Дж. Ф.К. и вместе с Полом плющил нос об огромное стекло, через которое можно было видеть прибывших пассажиров.

– Эти все прилетели из Рима, – объяснял Пол. Он был невероятно умный. По дороге в аэропорт он рассказывал им историю Нью-Йорка, которую знал, наверняка начиная от каменного века, все об Уолл-стрит, и кто построил Бруклинский мост, и когда он был торжественно открыт и так далее. – А папа прилетит рейсом из Копенгагена, он опаздывает на полчаса.

– Класс, – сказал Джон. Он не торопился возвращаться домой.

– Давай будем считать бородатых мужчин! – предложил Пол. И это тоже было для него типично: он всегда знал, чем заняться. – Считаются только настоящие бороды, и кто первым насчитает десять, тот победил. О'кей? Я уже одного вижу, вон, впереди, с красной папкой!

Джон сощурил глаза, как индейский следопыт. Победить Пола в таком состязании было делом безнадежным, но попытаться стоило.

И тут он увидел мистера Анджело.

Это был, без сомнения, он. Светло-серый костюм, его походка. Лицо. Джон моргал, ожидая, что видение исчезнет, как призрак, но мистер Анджело не исчез, а шел как нормальный человек в потоке пассажиров из Рима, не поднимая взгляда, держа в руке пластиковый пакет.

– Мужчина в коричневом пальто, – воскликнул Пол. – Два.

Официальный человек в форме задержал мистера Анджело и что-то сказал, указывая на его пакет. Мистер Анджело открыл пакет и достал из него две пары туфель – коричневые и черные.

– Э, – обиженно воскликнул Пол. – Да ты же со мной не играешь!

– Мне это не интересно, – ответил Джон, не сводя глаз с происходящего. Сотрудник службы безопасности был явно удивлен и что-то спросил. Мистер Анджело ответил, держа туфли в руках, и сотрудник отпустил его; мистер Анджело убрал туфли в пакет и скрылся за автоматической дверью.

– Просто ты боишься проиграть, – сказал Пол.

– Я и так всегда проигрываю, чего мне бояться, – сказал Джон.

Вечером он узнал, что мистер Анджело действительно был в этот день в мастерской отца. Он передал для детей подарки – по большой плитке шоколада для каждого, а для Джона еще и десятидолларовую купюру. Взяв в руки шоколад и деньги, Джон испытал странное чувство. Как будто он открыл нечто такое, что надлежит держать в тайне.

– Я видел сегодня мистера Анджело в аэропорту, – все-таки рассказал он. – Он прилетел из Рима, и у него с собой не было ничего, кроме его туфель.

Отец засмеялся.

Мать потянулась к нему, прижала к себе и вздохнула.

– Ах ты, мой маленький фантазер. – Она всегда его так называла. Они с отцом как раз говорили про Рим, про мальчика, который родился у каких-то родственников. Джону казалось странным, что в Италии у него есть родня, которую он никогда в жизни не видел.

– Мистер Анджело живет в Бруклине, – объяснил отец. – Иногда он приезжает сюда по старой памяти, потому что знал предыдущего владельца мастерской.

Джон помотал головой, но ничего не сказал. Что тут скажешь. Тайна была раскрыта. Он знал, что мистер Анджело не появится больше никогда, и так оно и вышло.

Год спустя женился его старший – на девять лет – брат Чезаре и переехал в Чикаго. Второй брат – Лино, на шесть лет старше Джона – не женился, но пошел служить в военно-воздушные силы, чтобы стать летчиком. Джон остался единственным ребенком в семье.

Он учился, оценки были не плохие и не хорошие, и среди одноклассников он был незаметным, спокойным мальчиком, замкнутым в своем мире и не ищущим контактов с другими. Он питал интерес к истории и литературе, но никто бы не доверил ему, например, организацию школьного вечера. Девочки находили его симпатичным, это значило, что они не боялись идти с ним в темноте по улице. Но его единственный за все школьное время поцелуй случился на новогодней вечеринке, куда его кто-то притащил с собой и где он чувствовал себя не в своей тарелке. Когда другие мальчики рассказывали про свои сексуальные приключения, он просто молчал, и никто его ни о чем не спрашивал.

После школы Пол Зигель получил стипендию для одаренных и уехал учиться в Гарвард. А Джон пошел в колледж Хопкинса Младшего, главным образом потому, что это было недалеко от дома и обучение стоило недорого. Он не очень представлял, что с ним будет дальше.

Летом 1988 года на лондонском стадионе Уэмбли состоялся концерт в честь Нельсона Манделы, который транслировали на весь мир. Джон с соучениками отправился в Центральный парк, там был выставлен видеоэкран и громкоговорители, и можно было приобщиться к глобальному музыкальному событию на природе и с алкоголем.

– А кто такой этот Нельсон Мандела? – спросил себя Джон после первого глотка пива.

Хотя вопрос был обращен в пустоту, ему ответила стоявшая рядом черноволосая толстушка, что Нельсон Мандела – руководитель южноафриканского сопротивления против апартеида и безвинно сидит в тюрьме уже двадцать пять лет. Что ее, судя по всему, волновало.

Так он невзначай оказался втянутым в разговор, а поскольку у его собеседницы было что рассказать, все пошло хорошо. Они говорили, июньское солнце перегревало их тела, выгоняя пот изо всех пор. Гремела музыка, перемежаясь с речами, заявлениями и обращениями к южноафриканскому правительству с требованием свободы для Нельсона Манделы, и чем выше поднималось солнце, тем меньше было видно на экране. У Сары Брикман были сверкающие глаза и алебастрово-белая кожа, и она предложила ему – вслед за другими слушателями – укрыться в тени кустов. Там они целовались, и поцелуи были соленые от пота. Пока над газонами гремело многоголосое «Свободу Нельсону Манделе!», Джон расстегнул бюстгальтер Сары, а если принять во внимание, что ничего подобного ему еще никогда не приходилось делать и что он был под сильным воздействием алкоголя, то он взял этот барьер даже элегантно. На следующее утро, проснувшись с головной болью в чужой кровати и обнаружив на подушке рядом черную кудрявую гриву, он не мог вспомнить ничего, кроме отдельных обрывков, но, судя по всему, испытание он выдержал. Так – под слезы матери – он переехал к Саре, которая жила западнее Центрального парка в маленькой квартирке со сквозняками, унаследованной от родителей.