Книга Размороженная зона - Михаил Серегин

Девушка послушно шагнула к камину, взяла кочергу и принялась отгребать угли. Камин был самый настоящий. Не дешевый муляж с искусственными бревнами, работающий от сети, а с живым огнем. Именно для того, чтобы в доме можно было устроить камин, дядя девушки и купил квартиру на последнем этаже.

Конечно, возни с камином было много, но девушка привыкла с пониманием относиться к причудам дяди. К тому же их у него было не слишком много, и право на них он, как она считала, заслужил. Впрочем, в этом ее мнение сильно расходилось с оценкой родственников, самые старшие из которых отказались от Вахтанга, еще когда он в первый раз, по малолетке, попал за решетку, а остальные со временем только поддерживали их в этом решении.

– Спасибо, доченька, – поблагодарил девушку старик. – И принеси мне еще сыру.

Девушка кивнула, вышла из комнаты и через пару минут вернулась с аккуратно порезанным сыром на блюдце. Поставив его на низенький столик, стоявший справа от дяди, она подняла на него глаза в немом вопросе – не надо ли еще чего? Пожилой грузин молчал, но отпускать девушку не спешил. Это было странно. София почувствовала, что дядя Вахтанг собирается о чем-то с ней поговорить.

– Сядь, Софико, – наконец произнес он, указывая девушке на стоящее рядом второе кресло.

Она села. Вахтанг снова замолчал, глядя на играющие в камине языки пламени. Девушка заволновалась. Может, у дяди что со здоровьем?

– С тобой все в порядке, дядя Вахтанг? – обеспокоенно спросила она, чуть подаваясь вперед. – Может быть, мне доктору Ревазу позвонить?

– Не надо, Софико, – решительно покачал головой Вахтанг. – Просто я поговорить с тобой хочу. Я, Софико, уже совсем старый стал. Скоро и помирать пора будет.

– Что ты, дядя… – громко и решительно запротестовала девушка. – Ты же сам мне рассказывал, что в нашем роду все мужчины жили долго! И твой отец, и дед Ираклий, и братья их! Да и мой отец…

Старик слегка поморщился. Он очень не любил, когда его племянница упоминала при нем о своем отце, его старшем брате, который отказался считать его родней.

– А тебе и шестидесяти не исполнилось! – закончила девушка. – Ты, дядя Вахтанг, еще совсем молодой!

– Ох, Софико, Софико, – тяжело вздохнул грузин. – Мои шестьдесят – это не то же, что у отца, деда или кого из братьев. Из них-то никто зоны и не нюхал, а я всю молодость по кичам да шизерькам провел, да и потом тоже. Полжизни, считай, за колючкой пробыл. Все здоровье мое там осталось. Так что, боюсь, мне долгожителем не стать. Ну да ладно, я сейчас не обо мне поговорить хотел, а о тебе. Ты – единственная из всей родни, кто меня помнит, кто от меня не отказался. Даже отцу наперекор пошла, а не бросила старика. Я перед смертью должен о тебе позаботиться, больше-то ведь некому. Сейчас ты ни в чем нужды не знаешь, но как помру, дело уже будет другое. Ты ведь молодая, тебе замуж надо. А что тебе в наследство оставить по-крупному – понятия не имею! Ну, дом этот, ну, машину, деньги… Впрочем, обожди…

Старик поманил девушку рукой, она наклонилась к нему, и он что-то зашептал ей на ухо. Зачем старику это понадобилось, было совершенно непонятно, ведь во всей огромной квартире, кроме них с племянницей, никого не было.

– Сумеешь правильно распорядиться, будешь очень богатым человеком, – закончил грузин уже громко, распрямляясь. – А главное – все тебя будут бояться! Это ведь важнее денег. Деньги – тьфу! Ерунда. Их я тебе и так много оставить могу. Но авторитет не завещаешь, всех корешей к тебе, как ко мне, относиться не заставишь. А с этим разговор другой будет. Я в это дело в девяносто восьмом все свои сбережения вложил! Была у меня тогда такая возможность. И думаю, я не прогадал.

– Спасибо, дядя, – на лице девушки явственно отражалось сразу несколько сильных чувств. И благодарность, и удивление, и страх, все одновременно. – Я постараюсь все правильно сделать… Но я так надеюсь, что это не понадобится, что ты еще долго проживешь! И на свадьбе моей погуляешь, и детей в руках подержишь!

– Ох, Софико, – покачал головой Вахтанг. – Я тоже надеюсь. Но мало у меня надежды, мало. Здоровье-то у меня чем дальше, тем больше сдает. И сердце, и легкие, и почки… Все, считай, на севере оставил, на Колыме.

Глаза девушки повлажнели. Она моргнула, и по щеке покатилась слеза, маленькая и прозрачная, словно жемчужина.

– Софико! Что ты! Не плачь, девочка, успокойся! – громко воскликнул грузин. – Было бы о чем! Я свое отжил и ни о чем не жалею. Есть что вспомнить… И как гуляли мы в молодости, и дела свои. Ну, давай, вытри слезы, налей себе вина… – Грузин с неожиданным проворством поднялся из кресла и налил в высокий бокал темно-красного вина из большой бутылки безо всяких этикеток – вино было не магазинное.

Сделав пару глотков, девушка и впрямь немного успокоилась. Дядя Вахтанг выглядел ничуть не хуже, чем обычно. Может, он все-таки преувеличивает? За окном потемнело. Приплывшие с запада тучи закрыли солнце, и в комнате с наполовину занавешенным окном воцарился приятный полумрак.

– Я, Софико, правда ведь ни о чем не жалею, – говорил тем временем Вахтанг, наливая и себе вина. – Я жизнь прожил такую, какую мало кому прожить дано.

– Но ты же сам, дядя, говорил, что полжизни в тюрьме провел.

– Ну и что? И кроме тюрьмы много чего было, я ж туда не за неправильный переход улицы попадал. Вот, помню, бомбанули мы раз сберкассу в Новосибирске в семьдесят девятом, повязали меня одного, а следователь решил на меня еще две кассы повесить, которых мы не трогали. И ладно бы так, но ведь одну из них кто-то борзой взял, там одного из охранников положили, так что статья другая шла, и сроки светили уже не те…

Девушка пригубила вина и устроилась в кресле поудобнее.

Она знала, что дядя Вахтанг очень любит рассказывать о своей молодости и о тогдашних похождениях. Его любимые истории она слышала уже не по одному и не по два раза, но никогда не напоминала дяде об этом. Впрочем, то, о чем он рассказывал сейчас, она вроде бы еще не слышала.

– И представь, – продолжал Вахтанг, – третий допрос, и следователь мне заявляет, что у него есть свидетель того, как я в ту кассу заходил, где холодного оставили. А меня в тот день еще и в городе-то не было, мы в Новосибирск тогда на гастроль поехали, на несколько дней. Я, понятное дело, в полную несознанку. Мол, где вы меня с поличным взяли, гражданин начальник, там я все признаю. А чужого мне не шейте. Он орет, кулаком по столу стучит, грозит расстрельной статьей. Я не колюсь. Он мне: «Очную ставку с тем свидетелем завтра устроим!» И в камеру отправляет. Я за ночь всю голову сломал, думал, что делать. Как следаки таких липовых свидетелей набирают, я уже и тогда знал, но толку-то с того? Судье же ничего не докажешь, а у меня тем более тогда репутация уже солидная была, вор-рецидивист, три ходки, побег из-под стражи… В общем, думал я, думал и решил, что бежать надо, другого выхода нет. И тут мне пацаны, соседи по камере, маляву передают, а там написано, чтоб я не дергался и ждал очной ставки. И подпись незнакомая – Батя. Я тогда такого погоняла не знал. Ну, решил подождать. И представь – приводят на очную ставку вместо свидетеля одного из пацанов, с которым я кассу брал. Я его до дела и не знал, его местные с собой привели, порекомендовали. Я напрягся, жду. Этот пацан такой тихонький, скромненький сидит, на все вопросы следователя кивает, а потом, как тот стал протокол заполнять, пацанчик как двинет ему по башке! Тот сразу в нокаут – я даже не ожидал, следак был боров здоровенный. Ну, я, конечно, в непонятках. Следака вырубить – это, считай, ничего не сделать. Нужно еще из здания выбраться, а там на каждом углу по мусору. Но пацан мне говорит, мол, спокуха, все продумано. Я решил, что он хочет конвоиров в кабинет вызвать, их вырубить и нам в их формы влезть. Шансов мало, ясное дело, но что еще придумаешь? Но он правильный оказался – сказал, что в ментовскую форму западло влезать, у него план получше. Подошел к двери, запер ее изнутри и к окошку. Вытащил какую-то тряпку из кармана, махнул и в дальний угол метнулся сразу, а мне заранее сказал, чтобы я там стоял. Тут на улице рев, и стенка, где окно было, рушится. Грохот, треск, пыль столбом, а в проломе – кузов грузовика. Водитель, видать, с места дал задний ход на полную катушку и стенку проломил, она там хлипкая была. Ну, мы с пацаном оба в грузовик, на дно падаем, и понеслась машина! За нами не гнались даже. Мне этот пацан потом рассказал, что ментовским машинам, которые у ворот стояли, шины прокололи, а остальным выезжать долго было. Так мы и смылись, а про то, как Батя полментовки разрушил, потом блатные по всей стране рассказывали, – Вахтанг улыбнулся своим воспоминаниям и пригубил вина из бокала.