Книга Теория описавшегося мальчика - Дмитрий Липскеров

— Сегодня? — спросила она.

Он кивнул.

Она нервно попыталась соединиться с ним в одно тело, запустила под воду горячую руку, но он отстранил ее пальцы нежно и улыбнулся ласково.

— Прости, — сказал.

— Уверен?

— Да.

— Сейчас? — она затряслась всем телом. — Всегда сложно приготовиться… Страшно…

— Все скоро будет по-прежнему…

— Это ТОЧНО?

— Да, любимая.

— А твоя антиматерия?

— Я разберусь.

Он встал в ванне во весь рост, почти коснулся нечесаной башкой потолка. Шагнул на плиточный пол. Она вытерла его чистым полотенцем, прижимаясь щекой к каменному животу, затем вернулась в воду, переступив через бортик, осторожно, как в кипяток, вошла — и вновь ощутила запах родного бульона. Легла в воду, словно в мертвое море опустилась. И смотрела на Ивана снизу вверх, и было страшно ей. Еще десять минут назад его родное лицо сейчас оборотилось бледным и чужим. Взгляд Ивана в последние минуты не принадлежал этому миру, ноздри раздуло, словно бычьи перед последним, смертельным ударом измученной скотины.

— Не тяни! — попросила она.

— Да…

Он наклонился над ней, держащейся на самой поверхности воды — легкой, словно из цветка сделанной, и протянул руку к ее лицу.

— Какая я буду? Вдруг ужасная?

Он промолчал, занес тяжелую ладонь над ее лицом и указательным пальцем слегка надавил Настеньке на лоб.

Она не закрывала глаз, даже когда ее лицо полностью скрылось под водой. Казалось, она пытается сохранить в памяти Иванов лик. Лишь из носика два пузырька выскочили да понеслись к поверхности, перемешавшись с атмосферой.

А потом он открыл в ванне затычку. Вода потекла в отверстие, и звук ее течения был песней утекающей жизни.

Чем меньше оставалось в ванне воды, тем миниатюрней становилось Настино тело. Казалось, косточки ее скелета истончаются и укорачиваются. Лишь глаза не мигая продолжали держаться за Иваново лицо… Через какое-то время тело девушки напоминало совсем детскую фигуру; после ускорения потока Настенькина видимая сущность истончилась, как эмульсионный слой фотографии, задрожала нестойкими красками, а затем смешалась в одноцветье и стремительно стекла с остатками воды в сточное отверстие.

До рассвета Иван проплакал, а потом позвонил в справочную и поинтересовался, где возможно арендовать оборудование для подводного плавания. Затем он соединился с Милой Прохоровной, директором девятнадцатой школы, и попросился в отгулы.

— Да знаю я, милый. Знаю, что с тобой приключилось! Уж какую я выволочку своему Айвазяну устроила, пусть и генерал! А я дома — маршал! Генералиссимус!!! Плевать я хотела на весь генералитет сраный! Прости за ненорматив! На месяц нард лишила его! Ишь, сыну Диогена Ласкина не помог! Вот урод старый! Когда у него жопа в семьдесят девятом на куски разрывалась, Диоген его почти на поле боя прооперировал. Семь узлов иссек!.. И какие это были узлы! Каждый со сливу!!! Впору было художника нанимать!

— Так могу я?

— Три дня.

На том и порешили.

12 ноября к полуночи небо защитилось от суетливой земли непроницаемым занавесом тьмы.

Очень высокий человек с широченными плечами и несоразмерно длинными конечностями двигался в сторону Стрельниковского пруда. Он шел, чуть согнувшись от большого тяжелого рюкзака, оттягивающего плечи важным грузом.

Прибывши на берег пруда, Иван извлек из рюкзака акваланг и прочее снаряжение для подводного погружения. Поглядел на небо, призывая луну, но темнота казалась абсолютной, лишь всполохи далекого света цивилизации отбрасывали хоть какие-то тени. Он сел на корточки, включил фонарь, осветив снаряжение, и подумал, что никогда не пользовался аквалангом и даже не представлял, с какой стороны к нему подступиться.

Он думал.

Дело простое, решил.

Промучившись, взмокший, он наконец напялил на себя акваланг, взял в рот загубник, пожевал его и шагнул в ледяную воду.

Как только он погрузился с головой, тотчас принялся тонуть. Воздушный клапан не срабатывал, виски бешено стучали, предупреждая о кислородном голодании.

Иван не волновался, что может погибнуть в местном пруду, став кормом для бычков-мутантов. Он был раздосадован, что его затея, замысел не воплощались так слаженно, как хотелось. Попятившись, он упал на спину и долго сучил ногами, как жук, поднимая ластами со дна техническую пыль. В огромных легких было пусто, как в космосе. Иван расцепил пряжки ремней, держащих акваланг, рванулся всем своим могучим телом и, вынырнув, наполнил грудь морозным ноябрьским воздухом.

— Ааааааааа! — прокричал он в темноту в отчаянии, при этом насмерть перепугал бомжа Алексея, устраивавшегося неподалеку на ночевку.

Он выжил, теперь сидел на берегу и трясся от холода московской ночи. Из носа вытекала вода с каким-то химическим запахом.

Попробую без акваланга, решил. Снял с себя всю профессиональную амуницию и, оставив лишь маску на лице да фонарик, вернулся в воду.

Он плыл и не представлял, как найдет его. Надеялся на провидение.

Он чувствовал, как голых ног его касаются то ли водоросли, то ли ледяные рыбы, плывущие куда-то.

Иван нырнул, освещая фонариком части подводного пейзажа. Вдруг луч света выхватил удивленную морду огромной лупоглазой рыбы. И Иван в свою очередь удивился, откуда она, такая диковинная, здесь взялась. Впрочем, у каждого была своя задача, а потому они поплыли каждый в свою сторону, расставшись безразличными незнакомцами.

Под водой, как и на суше, мало кого и что волнует.

Он приплыл почти к середине пруда, когда увидел его. Черный, идеально плоский предмет лежал на обломке бетонной перемычки и, казалось, ждал Ивана.

Вот я тебя и нашел, резюмировал Иван, взял антиматерию и крепко сжал в кулаке. Теперь я тебя не выпущу.

Он плыл к берегу, когда она его атаковала. Он не заметил ее. Она сильно ткнулась костяной мордой ему в бок, и от неожиданности Иван разжал кулак, выпуская драгоценный предмет на глубину. Рыбина тотчас повторила маневр, ускорилась, но на сей раз не в человека целила, а тонущую антиматерию преследовала. Она открыла свою беззубую пасть размером с небольшое ведро и, чавкнув, завладела трофеем. Ударила хвостом и, набрав скорость торпеды, исчезла в темноте.

Иван на мгновение опешил, даже выпустил большой пузырь воздуха к поверхности, но контроль над собой не утерял, а напряг могучие мышцы плеч, взмахнул руками, словно птеродактиль крылами, и устремился вслед за рыбиной. Он работал, как в финальной части Олимпийских игр, выкладывался в каждом своем движении, и когда наконец увидел изгибающееся туловище похитительницы, настроен был крайне решительно. Но как удивлена была рыбина! Она даже не стала удирать, просто повернулась к преследователю усатой башкой, замерла, расставив плавники, и таращилась на человека тупо.