Книга Форель a la нежность - Андрей Курков

Солнышкин вытащил из кармана визитку дамы-стоматолога и показал Ксюше.

– Я тебе ее потом отдам. Мне бы тоже надо зубки проверить!

Журналисты за соседним столиком принялись за следующую бутылку водки. Их разговор стал громче. Солнышкину это не нравилось.

– Пойдем куда-нибудь в другое место! – предложил он.

– Пошли к тебе! – прошептала Ксения. – Я у тебя уже три года не была!

Солнышкин удивился, но с готовностью кивнул.

Под ее синим зонтиком они прогулялись мимо Золотых ворот, вышли на Владимирскую. Она держала его под руку. Ему это было приятно. Дождь заставлял их идти плечо к плечу под «одноместным» зонтиком. И они шли, переступая через ручейки воды, стремившиеся влиться в большой ручей, бежавший вниз по Владимирской, в сторону Оперного театра.

На кухне у Солнышкина, уже сняв плащ, но все еще в сапогах с высокими каблуками, Ксюша закурила сигарету.

– Налей мне чего-нибудь вкусного и крепкого, – попросила она.

Солнышкин отправился в гостиную, заглянул в свой бар. Запасы были не столь разнообразны, как хотелось. Коньяк, портвейн, клюквенный «Абсолют».

Все три бутылки перекочевали на кухню, и там уже состоялся окончательный выбор. В пользу «Абсолюта», конечно.

– А ты помнишь, как ты меня раздевал? – спросила порозовевшая лицом Ксюша.

– Конечно, помню!

– Знаешь, в этом деле ты был действительно лучшим!

– В раздевании?

– Да.

«А в остальном?» – подумал Солнышкин, добавляя в рюмки вкусной розовой водки.

– Послушай, а как мы расстались? – спросила вдруг Ксения, обратив на Солнышкина вопросительно-сосредоточенный взгляд. – Знаешь, я этот важный драматический момент совсем забыла!

Солнышкин сделал вид, что напряг свою память. На самом деле как такового расставания не было. Ксения просто исчезла, оставив записку: «Не ищи. Захочу – позвоню!»

– Нет, не помню, – Солнышкин отрицательно мотнул головой.

– Может, это и хорошо, – пожала плечиками Ксюша. – Ой, мне что-то уже жарко! Помоги снять са поги!

Солнышкин опустился на корточки. Расстегнул на бордовых кожаных сапогах молнию, взялся левой рукой за задник с каблуком, потянул на себя. Так же стянул с ее ножки и второй сапог. Потом посмотрел на нее снизу вверх. Она сидела с зажмуренными глазами. Лицо удерживало улыбку удовольствия.

Солнышкин посмотрел на ее ножки, освобожденные от сапог. В нос пробрался сладковатый запах духов. Солнышкин удивился. Наклонился, почти касаясь носом, к пальчикам, спрятавшимся за тонкой вуалью колготок. Посмотрел на бордовый, под цвет сапог, педикюр. Сладковатый запах духов снова напомнил о себе, только теперь – намного интенсивнее.

Он снова поднял голову, чтобы увидеть ее лицо – то же выражение.

«Она ждет», – подумал Солнышкин.

Утром, когда они проснулись, Ксения удивилась, что вся ее одежда лежит на кухне.

– Откуда это у тебя? – спросил он, показывая взглядом на розовую полоску шрама на ее животике.

– Пыталась понравиться одному наркоману, – игриво ответила она. – Не понравилась…

– А зачем тебе был нужен наркоман?

– По службе.

На завтрак Солнышкин варил им по сардельке. Ксюша, укутавшись в его махровый халат, сидела за кухонным столом и наблюдала. Ей казалось, что вот так, как сейчас, одетый только в «боксерские» трусы, он смотрится намного лучше, чем одетый полностью. Может, потому, думала она, что он не умеет одеваться? Может, у него нет вкуса к одежде?

Солнышкин посмотрел Ксении в глаза.

– Ты действительно хочешь, чтобы мы снова были вместе? – спросил он.

– У тебя очень замедленная реакция, – усмехнулась Ксюша. – Этот вопрос можно было задать вчера в кафе. Сегодня его задавать уже поздно. Слишком поздно… Где вторые ключи от квартиры?

Солнышкин, отправивший в этот момент последний кусок сардельки себе в рот, поперхнулся. Ксюша быстро поднялась и с силой ударила его по затылку. Кусок сардельки вылетел изо рта, как пробка из бутылки шампанского.

– Вот видишь, я тебе уже и жизнь спасла! – сказала она, присаживаясь напротив.

13

Утром, сидя за своим рабочим столом, Солнышкин никак не мог сосредоточиться. Вместо того чтобы думать о похищенных зубах, его мысли все время возвращались к Ксении Борисовой. К тому моменту, когда в ее сумочке зазвонил мобильник и она опустила на стол чашечку с недопитым кофе, продиктовала кому-то его, Солнышкина, домашний адрес. После этого удивительно быстро оделась и стояла минут десять, глядя из кухонного окна на улицу, пока не приехал уже знакомый черный «мерседес», который и увез ее.

На ресторанной кухне пахло пряностями. В мойке лежала гора немытой посуды. У Солнышкина начинала болеть голова. Телефон молчал. Из крана над мойкой капала вода. Капли звучали все громче и громче, пока Солнышкин не потер пальцами оба виска и не смирился с тем, что по крайней мере половину этого дня можно будет списать, выбросить. Только одно могло компенсировать его нынешнее нерабочее состояние – воспоминания о прошлой ночи.

Солнышкин тяжело вздохнул. Ночью он был высоко, почти на пике Коммунизма, если говорить языком альпинистов, а теперь, что вполне естественно после резкого спуска, у него появились симптомы отравления кислородом.

Он подошел к мойке, надел желтые резиновые перчатки, налил сверху на грязную посуду жидкого мыла и пустил горячую воду.

Пока мыл посуду, мысли начали оживать. Они подсчитывали, сколько клиентов было вчера в ресторане. Они поняли, что вчера было съедено двенадцать основных блюд, девять видов закусок, пять десертов.

«Почему только пять? – думал Солнышкин, домывая последнюю десертную тарелку. – Пять дам, а остальные – мужики?»

Логику его размышлений нарушил звонок настенного телефона.

– Вы там на месте? – спросил грубый мужской голос.

– Кто «мы»?

– Ну вы, в ресторане!

– Я на месте.

– А вы кто? – спросил голос.

– Я – хозяин, а вы – кто?

– Я щас приду, я пожарный!

Короткие гудки побудили обалдевшего Солнышкина повесить трубку на рычаг.

«Пожарный? – думал он. – Откуда? Зачем? Пожара здесь не было…»

Оглянулся и внимательно посмотрел по сторонам. Ни копоти на потолке, ни пожара. Вытяжка исправна. Солнышкин пожал плечами.

Пожарного звали Хвалибеда Петр Романович. Появился он через полчаса. Одет был в кожух. В руках – деловой портфель старого советского образца. Во рту – два или три золотых зуба.

– Так шо тут у вас? – спросил он, не поздоровавшись, как только прошел следом за хозяином на ресторанную кухню. Затем достал из кармана кожуха пачку «Примы». Закурил. – Вы не против?! – произнес он почти без вопросительной интонации.