Книга Третья террористическая - Андрей Ильин

Проснувшиеся женщины, запахиваясь в халаты, прильнули к окнам. Но видно ничего не было.

— Эй, открывайте, а то мы ворота высадим!

Это была не пустая угроза, если долго не открывать, солдаты запросто могли, развернув свой «Урал» и дав газу, долбануть бампером в ворота, сорвав их с петель.

Нужно было открывать, и побыстрее. Но женщины никаких самостоятельных решений принимать не могли, потому что в доме были мужчины. Одному из которых было четырнадцать, другому шестнадцать лет. Но все равно они здесь были главными. Мать напряженно ожидала, что скажет ее старший сын, который был здесь, в доме, хозяином.

Стук не прекращался, собаки исходили лаем.

— Пойдите откройте, — сказал главный в доме мужчина.

Ворота открыли. Во двор вошли солдаты с автоматами и в шапочках с прорезями для глаз, натянутых по самые подбородки.

Солдаты не хотели, чтобы их лица увидели и запомнили. Люди, с которыми они имели дело, обид не прощают и не забывают. И мстят! А если все будут в масках, то как узнать, кому мстить?

— Уберите собак! — приказали солдаты. Собаки рвались с цепей, норовя укусить непрошеных гостей.

— Где твой сын? — спросили люди в масках мать.

Они приехали за ним.

Мать молчала.

Сына нашли сразу, он не прятался и не пытался бежать. Поздно было бежать, раньше надо было об этом думать!

Солдаты рассыпались по двору и по дому, обшаривая каждый-угол. Командир, который, как все, был в камуфляже без погон и опознавательных знаков, в бронежилете, ждал, развалясь на стуле.

Арестант стоял рядом.

Женщины жались к стенам, испуганно прикрывая лица платками. Никто ничего не говорил, и так все было ясно!

Из подвала, где хранились запасы, выбрался солдат.

— Вот, нашел! — показал он какой-то длинный, обмотанный бечевкой, сверток.

Бечевку срезали штык-ножом и развернули тряпку. В свертке был автомат Калашникова, несколько рожков к нему и несколько гранат «Ф-1».

Командир взял автомат в руки.

— Новье, муха не сидела! А мы дерьмом воюем, — тихо заметил он.

Развернул автомат дулом к себе и потянул носом воздух. Из ствола пахло гарью.

— Что ж ты оружие не чистишь? — недобро усмехнулся командир. — Оружие надо в чистоте содержать!

Парень молчал, злобно глядя на солдат. Он даже не говорил, что этот автомат нашел.

— Ну-ка, посмотрите его…

Солдаты подошли к хозяину дома и рванули с него рубаху. Кто-то поднес поближе керосиновую лампу и, подкрутив фитиль, добавил огня.

— Сюда, сюда свети.

Лампу поднесли к самому плечу. К правому плечу.

— Ага, вот, видишь… — ткнул кто-то пальцем. На плече можно было различить неясные, уже почти ушедшие, синяки. Все было ясно.

— Собирайся, — приказал командир.

Парня подтолкнули к двери.

Но путь солдатам преградила мать.

— Не отдам! — отчаянно выкрикнула она, хватаясь за сына. — Вам мало, что вы убили его отца и брата? Теперь вы хотите забрать его?..

Она плакала и цеплялась за сына, словно могла его удержать.

— Уберите ее, — приказал командир.

Женщину оттащили, а ее сына вытолкали на крыльцо и повели к машине.

Собаки все так же отчаянно лаяли и бросались на солдат. И уже все собаки в округе заливались лаем и гремели цепями, вторя им. И вряд ли уже кто-нибудь спал.

— Давай, пошел!.. — поторапливали солдаты пленника, потому что спешили поскорее отсюда убраться. Во дворе им показалось, что пленник идет недостаточно быстро, и шедший сзади солдат пнул его, погоняя, под зад носком ботинка.

Пленник извернулся и ударил его головой в лицо. Солдат охнул и присел, схватившись руками за разбитый нос. К взбунтовавшемуся пленнику подскочили со всех сторон, уронили и стали пинать и колотить прикладами по плечам и голове.

Истошно закричали мать и сестры. И откуда-то сверху, с крыльца, на солдат свирепым волчонком бросился младший брат. В руках его сверкнул нож.

— Ах ты, щенок!

Мальчишку повалили, вырвали у него нож и тоже стали пинать. По-взрослому. Без скидок. Избиение продолжалось несколько минут.

— Всё… Отставить, я сказал! — крикнул командир.

Солдаты нехотя отошли от поверженных, окровавленных тел.

— Замочить их, сук! — в горячке предложил кто-то.

Пленника подхватили под руки и волоком потащили к машине. Где, раскачав, бросили в кузов. Как мешок картошки. Командир забрался туда же, потому что в кабинах здесь ездить было небезопасно.

Машины с трудом развернулись на узкой улочке, повалив какой-то забор и с хрустом смяв какие-то кусты.

— Поехали!..

В темноте возле дома остались стоять, наблюдая за мечущимся далеко впереди, удаляющимся светом фар, родственники увезенного солдатами пленника. Женщины тихо плакали.

Хозяин дома, главный теперь в семье мужчина — их младший и последний сын и брат Мурад, — не плакал. Он стоял в темноте один, в стороне от женщин и смотрел на ползущие по дороге машины, увозящие его брата, сцепив зубы и сжав кулаки.

— Трусливые шакалы! — с ненавистью сказал он. — Я отомщу им!..

«Урал» медленно тянулся по разбитой дороге, объезжая ямы и воронки. В кузове, на деревянных скамьях, зажав между колен автоматы, сидели солдаты. Среди которых был их командир.

Никто не разговаривал, все были сосредоточены и погружены в себя. Или просто мрачны… Вчера вечером их подразделение понесло потери в личном составе…

Сейчас убитые «мерзли» в фургоне «КамАЗа»-рефрижератора, заменявшего морг. А в столе командира лежали их документы. В документы были вложены цветные семейные фотографии, где они были живыми и счастливыми, в окружении жен и детей. Были…

Их расстреляли в машине, когда они догоняли колонну с гуманитарным грузом, которую сопровождали и от которой отстали, меняя на дороге проколотое колесо. Их расстреляли из придорожных кустов и изрезали мертвые тела штык-ножами. Одному отрезали голову, которую не нашли, так что теперь даже было непонятно, как его отправлять близким…

Погибшие везли гуманитарную помощь в деревню, из которой только что выехали «Уралы»…

Глава 5

— Вы поймите, ее нет, ее уже восемь часов нет! — горячился, налезая грудью на стол, посетитель. Рядом с ним, зарывшись лицом в платок, хлюпала носом его жена.

— Может, она к подругам зашла? — предположил, сам себе не веря, милиционер, скучно глядя в окно. — Может, она скоро домой вернется, а вы — здесь.

Разговор был бессмысленный, бестолковый и тягомотный для обеих сторон.