Книга Черная аллея - Микки Спиллейн

— Вы всегда можете к ним вернуться, — заметил я.

— Нет. Пока рано, — голос звучал приглушенно и скорбно. Я выждал несколько секунд, понимая, что должно последовать продолжение. — Прогноз оправдался... Иными словами, ты будешь жить. Если только...

В животе у меня похолодело от страха.

— Замечательно, — буркнул я.

— Через три месяца дам окончательное заключение.

— Но вы так и не объяснили, в чем заключается это «если только»...

Он поднялся, подошел к холодильнику и достал из морозилки еще одну банку пива «Миллер». Во рту у меня пересохло. Я почти что чувствовал вкус пива на языке, но оно, в числе прочих алкогольных напитков, входило в запретный список. Отпив добрый глоток, он посмотрел на меня, явно упиваясь созерцанием чувства дискомфорта, которое я испытывал.

— Чертовски жарко в этой Флориде, верно, малыш?

— Да ладно, приятель. Ведь сейчас как-никак лето.

Он снова запрокинул банку, отпил большой глоток, потом отер губы тыльной стороной ладони.

— Будешь придерживаться того расписания, что я для тебя составил. Самая строгая диета, ничего лишнего. Потом начнешь делать специальные упражнения, принимать соответствующие препараты. И если строго-настрого придерживаться этих предписаний, будешь жить, гарантирую. И тогда никаких «если только» не случится. Купишь себе ферму. Будешь жить тихо, как мышка, на свежем воздухе.

— Знаете, док, мне поднадоели все эти ваши нравоучения. Бесконечные и с каждым разом все зануднее. Неужели нельзя поговорить о чем-нибудь другом?

— Не хочется огорчать тебя, парень, — с кислой улыбкой заметил он. — Самое неуязвимое у тебя место — это, безусловно, психика. Никто и ничто не сможет пробить в ней брешь.

— Что-то больно много вы обо мне знаете...

— Читал.

— Где?

Он опустился на стул, подался вперед, руки сложены на коленях.

— Ты считаешься погибшим. Твой друг из департамента полиции, Патрик Чамберс, отслужил по тебе панихиду. Надо сказать, на этой церемонии было полно народу. Весьма странные собрались там скорбящие.

— По крайней мере, я никогда не оставлял своих клиентов в подвешенном состоянии, — заметил я. — В досье и папках все подчищено, все...

— Да, но твоя секретарша...

— Вельда?

— Да. Она собирается снова открыть контору.

— Что ж, у нее самой тоже есть лицензия частного сыщика. Думаю, вполне справится.

Затем вдруг мне стало плохо. Возникло странное ощущение невесомости, пустоты, в ушах зазвенело. Я чувствовал, как против собственной воли мышцы становятся дряблыми, словно я таю, уменьшаюсь... Мельком успел заметить, как док поднялся со стула. Подошел, пощупал пульс и пробурчал нечто нечленораздельное, а затем уложил меня на пол.

Я открыл глаза. Он смотрел на меня.

— Я был не прав, Майк. Оказывается, и в твоей броне можно пробить брешь.

Я закрыл глаза и лежал молча, пытаясь представить, что это за штука такая — смерть.

Паршивая штука...

Влажным прохладным полотенцем кто-то отер мне пот с лица. Еле тлеющая искорка жизни превратилась в маленький язычок пламени. И когда пламя это разгорелось, доктор спросил:

— Можешь встать?

Я моргнул один раз. Говорить было трудно.

С его помощью я оказался в сидячем положении и несколько раз глубоко втянул в грудь воздух, от чего сразу полегчало.

— Что, плохи мои дела, да, док?

— Не слишком хороши, но и не так уж плохи. Как сейчас, получше?

— Чувствую себя на миллион долларов.

— Прекрасно.

Я отпил глоток холодной воды из стакана. Совсем маленький глоток. Вот и все, что я мог себе позволить.

— Думаю, мы с вами в одной лодке.

— Какой именно?

— Той, что даст течь и потонет, если не грести.

— Вон оно что...

— Нам обоим... полагается быть мертвыми. Весь вопрос в том, как вернуться с того света.

* * *

Первые несколько недель пролетели как во сне. Летаргическое состояние, в коем я пребывал, вызванное химическими препаратами, превращало любое физическое усилие в слишком сложное и ненужное. А мозг хоть и фиксировал звуки, запахи, цвета и очертания предметов, делал это лениво и равнодушно, не утруждаясь даже включить в память.

Чувство юмора я тоже вроде бы не утратил. Возникали также моменты, когда, к примеру, врач звонил в банк и договаривался о переводе денег. Его дружки, вернее собутыльники, будут просто в восторге... Иногда мне хотелось спросить, как это он так по-дурацки распорядился деньгами, когда уходил из дома. Ведь все можно было устроить по-другому, разве нет? Однажды удалось подслушать какую-то совершенно непонятную тарабарщину. Он советовался с кем-то по медицинским вопросам, и я ни черта не понял. Позже по почте пришла коробка с медикаментами.

Однажды я проснулся еще до восхода солнца. В окно врывался солоноватый морской воздух, и пахло от него теплом и ленью. И еще немного — рыбой... И этот новый день уже не казался нереальным. Нет, он был полон жизни, имел фактуру и вкус. Затем вдруг возник еще один замечательный запах, которому я особенно обрадовался. Он показался сладчайшим из ароматов на свете...

Доктор Морган вошел в комнату с кружкой дымящегося кофе и вместительной белой миской.

— Ты как, не против?

— Без молока, пожалуйста. И два пакетика заменителя сахара.

— А я-то думал, ты захочешь просто крепкий черный...

— Ну нет, это для крутых ребят, — ответил я.

Он раскрыл ладонь. На ней лежали несколько розовых пакетиков заменителя сахара. Выглядели они так, словно он подобрал их на помойке.

— Знаешь, где достал? — Я не ответил. — Лежали в кармане твоего пиджака.

— Тогда с чего вы решили, что я буду пить просто черный, без сахара?

— Ошибся в диагнозе. Так с сахарином?

— Конечно.

Сахарин был не первой свежести, но в целом кофе оказался вкусным. Это была первая чашка, выпитая мной за долгое время. И мне казалось, что я готов выпить весь кофейник. Но, выпив чуть больше половины кружки, я вдруг поставил ее на стол и вопросительно взглянул на доктора Моргана.

— Все нормально, — заметил он. — Организм сам решает, сколько ему надо. Так что не насилуй себя. Есть хочешь?

— Да нет, не очень. Насытился кофе.

— Тогда попозже я принесу тебе вкусную кашу.

— С чего это вы так добры ко мне? — спросил я.