Книга Раб моих желаний - Джоанна Линдсей

Он сидел по другую сторону от нее, ел с аппетитом, пробовал все вина и пускался в бесконечные разговоры о том, как разделается с Фулкхестом, разве только что не убьет его сразу, что, без сомнения, было бы самым лучшим. И Милдред говорила правду:

Гилберт даже не дал полностью поучаствовать в празднестве рыцарям Лионса. В течение дня они отбывали группами по сто человек, он отправлял их в распоряжение своей армии, которая имела приказ уже на рассвете выступить в Турес. Гилберт даже не стал ждать, пока наберет больше людей, решив осадить Фулкхеста в Туресе, пока тот еще там.

Ровену нисколько не интересовали его разговоры о войне. Она ненавидела Гилберта настолько, что желала, чтобы он проиграл Фулкхесту, даже если это означало потерю Туреса. Ей все равно — Гилберт такой же, как и Фулкхест. Больше всего ей хотелось, чтобы они поубивали друг друга.

Когда пришло время проводить ее в брачные покои, Ровена была настолько охвачена страхом, что она, думала, не сможет идти. Ее кожа стала почти такой же бледной, как и у ее мужа, а глаза болели от усилий, которые она прилагала в течение всего дня, чтобы сдерживать слезы.

Не было никаких грубых шуточек и советов, как это обычно бывало на свадьбах. Ровена видела только сочувственные взгляды, и прислуживающие ей женщины поспешили быстро сделать все приготовления и удалиться. Она осталась одна в своей тонкой сорочке. Никто не говорил ей, что ее нужно снять. Годвин так слеп, что вряд ли это заметит, и по крайней мере будет что-то между ним и ею.

Как только осталась одна, она накинула свою ночную рубашку сверху и потушила все свечи, кроме тех, что стояли рядом с кроватью — их можно было быстро задуть. Затем она подошла к столу, где заметила еще раньше бутылку вина. Питье действует только несколько часов. А если ее муж не придет в ближайшие часы? Должна ли она пока обождать? Что ей надо было сделать, так это спросить Милдред, через какое время питье начинает действовать. Дверь чуть приоткрылась, и Гилберт вошел в комнату, устремив взгляд на кубок.

— Нет, оставь это, — кратко приказал он, готовый остановить ее, если она не послушается. Он поставил другую бутылку вина на стол. — Я рад, что ты слушаешься меня.

— Что мне еще делать, если ты держишь в плену мою мать? Он проигнорировал ее слова, сердито смотря на кубок.

— Ты собиралась отравить его?

— Нет.

Он нахмурился еще сильнее, повернувшись к ней.

— Тогда себя?

Она засмеялась, близкая к истерике. Он схватил ее за плечи.

— Отвечай!

Она сбросила его руки.

— Если бы я собиралась отравить кого-либо, то это был бы ты! — прошипела она, вложив в эти слова всю свою ненависть.

Он выглядел взволнованным, и ей пришло в голову, что, возможно, Гилберт действительно боялся, что она причинит вред себе.

Он сказал, не встречаясь с ней взглядом.

— Ты сделаешь все, что возможно. Чем скорее у тебя будет ребенок, тем скорее я тебя заберу.

— Так ты собираешься убить его? Он не ответил, так как дверь была открыта, и их могли услышать.

— Иди в кровать и жди его. — Он подтолкнул ее в нужном направлении.

Ровена уклонилась. — Ты иди и жди его, поскольку этот брак — твоя затея, — прошептала она гневно. — Он настолько слеп, что вряд ли заметит разницу.

Гилберт усмехнулся.

— Я рад, что ты сохранила чувство юмора. И будет разумнее с моей стороны забрать у тебя это.

"Это» было бутылкой и кубком. Ровена сжала губы, чтобы удержаться и не попросить его оставить ей хотя бы кубок. Но ясно увидев ее заинтересованность, он наверняка заберет все. Так или иначе, вино со снадобьем потеряно.

Она забралась в кровать и только укрылась, как в комнату вошел ее муж с несколькими рыцарями, которые сейчас уезжали. Гилберт постарался их поскорее выпроводить, и через несколько минут она осталась наедине с мужем.

Он был в черном ночном халате, который еще больше подчеркивал бледность его кожи. Завязки халата развязались, пока он шел в спальню, но Годвин и не пытался их завязать, и халат распахнулся при первом же его шаге. Ровена быстро закрыла глаза, но то, что она увидела, предстало перед ее мысленным взором — кривые ноги и что-то такое между ними. Она слышала, это называли по-разному, но всегда речь шла о каком-то чудовищном орудии; но то, что перед ней предстало, не наводило страха.

Она не знала, то ли смеяться, то ли плакать. Ровена помолилась про себя, чтобы перенести все это, не сойдя с ума.

— Где ты, моя милая? — сварливо спросил он. — Я слишком стар, чтобы играть в прятки.

— Здесь, мой лорд.

Поскольку он все равно шарил где-то левее, так как не расслышал, она повторила свои слова очень громко. Это, наконец, привело его к подножию кровати.

— Ну? Ну? Чего ты ждешь? — спросил он все тем же сварливым тоном, стоя у подножия кровати, но не делая попыток забраться в постель. — Ты что, не видишь, что мой воин нуждается в помощи, чтобы встать для тебя? Подойди и поиграй с ним, жена.

Эта дряблая штучка называется воином? Ровена негодующе вскрикнула, но он не услышал. Лионе смотрел куда-то на кровать, но не прямо на нее.

— Я не буду возражать, если ты поцелуешь его, моя дорогая. Рука девушки взметнулась ко рту, потому что от одной мысли о подобном ее начало тошнить. Если бы он мог видеть выражение ее лица, ему бы стало не до смеха. Но Годвин так же слеп, как и глух.

Сейчас Ровена действительно была готова убить Гилберта за все это.

— Ну? Ну? — опять потребовал Лионе. Его глаза начали шарить по кровати, но он все еще не мог определить, где она находится.

— Где ты, глупое дитя? Я что, должен позвать моего человека, Джона, чтобы найти тебя? Ты с ним скоро встретишься. Если через месяц окажется, что я не обеспечил себе наследника, то отдам тебя Джону, чтобы он сделал это. Я слишком стар, чтобы жениться еще раз. Ты последняя, и я, так или иначе, буду иметь от тебя сына. Что ты скажешь на это?

Зачем он пытается пугать ее? Правильно ли она его поняла?

— Я бы сказала, мой лорд, что слышу человека, потерявшего надежду. Правильно ли я вас поняла? Вы отдадите меня этому Джону, чтобы он сделал мне ребенка, если вы не сможете?

— Да, я привязан к Джону и не возражаю против того, чтобы назвать его сына своим. Чем отдавать все брату… Пусть лучше это будет человек, которому я доверяю больше, чем другим.

— Почему бы вам просто не признать Джона своим сыном?

— Не будь такой глупой, девочка. Никто не поверит, что он — мой сын. Но ни у кого не будет сомнений, что твой ребенок — это мой.

Возможно ли такое? Мужчины, оказывается, еще хуже, чем она думала. Лионе собирается спаривать собственную жену, как спаривают коров или свиней. Если это не получится с Джоном, он попробует свести ее еще с кем-нибудь. Гилберт не будет протестовать, сообразила она, поскольку его цель та же — ребенок.