Книга Опаленные войной - Богдан Сушинский

— Сколько же жизней примет нынче эта река… — задумчиво проговорил Громов.

— Она и дарит ее, она же и отбирает, — сухо ответил майор. — Пусть теперь эти вояки сунутся на переправы!

— Сунутся, — скептически охладил его Громов.

— Конечно, сунутся, куда ж им деваться? Но только это уже будет другая война… мой Бонапарт! — Никак не мог расстаться с приклеившейся к нему при чтении какой-то книги тенью Наполеона.

— Там, в окопе, я оставил пленного.

— Какого еще пленного? На кой черт он здесь нужен? — отмахнулся майор, держа в левой руке окровавленный платочек, которым только что зажимал рану на голове.

Тишина длилась недолго. Где-то за железнодорожным полотном прозвучал винтовочный выстрел. Кто-то из уцелевших у моста фашистов сразу же ответил автоматной очередью. И снова началась стрельба, но уже более жидковатая.

Оставшись отрезанными, фашисты — и те, что залегли на пролетах, и те, что у воды, — заметно подрастерялись. Операция сорвалась, бой проигран. Что дальше?

— Э-гей, не стрелять! — неожиданно скомандовал майор, никак предварительно не объясняя свой поступок. — Я сказал: не стрелять!

— Не стрелять, — поддержало его сразу несколько голосов.

Из блиндажа сразу же вынырнул солдат и ткнул ему в руки рупор, благодаря которому майор, очевидно, не раз наводил здесь порядок.

— Эй, вояки хреновы! — вновь заорал майор, когда стрельба немного поутихла. — Все равно всем хана! Сдавайтесь!

Ответом ему была долгая, злая автоматная очередь, пули которой ударили в бруствер возле самой груди майора. Тот обстоятельно выругался, вытряхнул из рупора комки глины и прямо в рупор заматерился.

— Изысканная дипломатия, — устало ухмыльнулся Громов. — Дайте-ка мне эту говорилку, — и, не дожидаясь согласия, почти вырвал из руки майора усилитель.

— Германские офицеры и солдаты! — прокричал он по-немецки. — Вы отрезаны! Операция по захвату моста провалилась! Сдавайтесь в плен, и мы гарантируем вам жизнь.

— Э, да ты вот так, запросто, по-немецки?! — удивился майор. — Это ж почему?!

Но Громову некогда было отвлекаться на объяснения.

Теперь уже по их окопу ударило сразу несколько автоматов — и с моста, и от реки.

Громов пригнулся, переждал, пока гитлеровцы угомонятся и, не поднимаясь, прокричал:

— Красноармейцы, слушайте приказ! Огонь по врагу из всех видов оружия! Огонь!

— Гордащенко, Свиридов! — поддержал его майор. — С гранатами — к обрыву! Забросать их!

— Связь с ближайшим дотом у вас есть? — спросил его лейтенант.

— Должна быть.

— Прикажите ударить по остаткам моста. Он у них хорошо пристрелян.

Майор бросился к дзоту. И буквально через две-три минуты первый снаряд, чуть перелетев уцелевший пролет, взорвался в воде. Второй лег по ту сторону реки, сразу за мостом, где уже скапливались вермахтовцы. Наконец, два взорвались на пролетах. Однако снаряды 76‑миллиметровых орудий оказались слишком мелки, чтобы разнести их.

— Прекратить огонь! — вновь скомандовал Громов, хотя старшим здесь оставался майор. И уже намного увереннее прокричал: — Германцы! Сдавайтесь! Предлагаю последний раз!

С полминуты длилась томительная пауза, наконец от моста донеслось корявое:

— Рус, не стреляй! Плен! Плен!

В доте, очевидно, не успели вовремя принять команду майора, и оба орудия выпустили еще по снаряду.

— Лучше пусть бьют по правому берегу! — подсказал Громов майору.

— И пусть.

Громов видел, как несколько немцев поднялись и начали спускаться с полотна в их сторону, понимая, что командир охраны находится именно здесь. Но на той стороне дороги вдруг ожил пулемет, длинной очередью ударивший им в спину. В то же время у опоры моста один за другим прогремели два гранатных взрыва.

— На том берегу вражеские танки! — оповестил офицеров кто-то из бойцов.

— А, черт! — Громов поднес рупор ко рту и осмотрелся. Нет, дальше тянуть уже было нечего. Немцы могли начать переправу. — Слушай приказ! По фашистам огонь! Огонь!

Последние слова его потонули в грохоте взрыва. Это прямой наводкой ударило по их позициям орудие немецкого танка.

— Товарищ майор, — бросился Громов к дзоту. — Мое время истекло. Дальше командуйте сами. Пора в дот. У меня там самые переправоопасные места.

— Какой еще дот?! Пересиди, пока не угомонятся танкисты. Сейчас пушкари их отгонят. У меня связь с дивизионом.

— Да? — засомневался Громов, но не в налаженности связи майора, а в том, стоит ли торопиться. — Возможно…

Дуэль продолжалась минут десять-пятнадцать. Несколько снарядов разорвалось прямо у дзота. Но в этой артиллерийской суете пушкари из дота Томенко продолжали методично делать свое дело. Отдав танки батареям прикрытия, они добивали гитлеровцев, засевших на пролетах моста, а заодно разрушали и сами пролеты.

Тем временем несколько снарядов, посланных танкистами, попали в окопы, и один из них разворотил блиндаж метрах в ста от дзота — теперь оттуда доносились стоны и кто-то тонким, почти нежным голоском, словно сонный ребенок — маму, звал санитаров.

«А ведь это уже не стычка с диверсантами, это твой первый настоящий бой, — только теперь понял Громов всю важность того, что происходило сейчас у руин моста. — Первая схватка, первое пороховое крещение, первый взятый пленный…»

Лейтенант Громов по-разному представлял себе этот бой. Однако то, что произошло у моста, не могло родиться ни в каких его фантазиях.

Наконец пальба, несколько затихнув, все же сместилась севернее — вражеские танкисты и пришедшая им на помощь артиллерия теперь уже расстреливали беззащитный городок, дым над которым становился все гуще и гуще.

— Ладно, все самое интересное уже позади. Пошлите со мной бойца, пусть возьмет пленного, — предложил Громов майору, понимая, что прощание с «мостовиками» и так слишком затянулось.

— А что, появился пленный? — удивленно спросил бонапартист, словно впервые слышал о нем.

— Я же докладывал.

— Интересно-интересно… А ну, мой Бонапарт, давай-ка его сюда, — выскочил он из окопа вслед за лейтенантом. — Поглядим, что у них там за диверсанты. Заодно выясним, что за часть и где их, бездарей, готовят.

— Уж не думаете ли вы, что они бросили сюда, на убой, выпускников разведывательно-диверсионных школ?

— А что, мост того стоит…

— Переодели обычный маршевый батальон, придав ему несколько русских из числа белогвардейцев.

— А вот это мы сейчас узнаем… мой Бонапарт.

3

Громов хорошо помнил, что оставил пленного и водителя у изгиба траншеи. Теперь же оказалось, что они сидят в какой-то полузасыпанной, обрамленной воронками яме. Причем с обеих сторон окоп был тщательно перепахан снарядами.