Книга Река убиенных - Богдан Сушинский

— Из саксонцев, с вашего позволения. Странно, только сейчас уловил, что говорю с вами не на немецком.

Пулеметчик вдруг ожил и прополз с полметра в сторону десантников, словно все еще намеревался сразиться с ними. Упокоился же он, только привалившись на свой «дегтярь» и уткнувшись теменем прямо в подошву сапога Розданова.

Одна из пуль, очевидно, легко ранила русского в голову, и теперь кровь густо окрашивала его короткие пшеничные волосы. Но, похоже, ни отодвинуть его, ни отстраниться самому сил у Розданова уже не было.

— Саксонец, говорите? С таким истинно русским лапотно-рязанским говором?

— Наконец-то я хоть чем-то сумел удивить вас, поручик, — прокряхтел Штубер, поднимаясь. Пробежка по зарослям под дулами русских трехлинеек все еще давала знать о себе. — Благодарите Бога, что на вас остались эти лохмотья. Иначе первым пришлось бы уложить вас, а не этого волонтера.

— Окажите любезность, оберштурмфюрер, уложите. В этом больше чести, нежели бегать по лесам, спасаясь от местных провинциальных мерзавцев.

— «Провинциальных мерзавцев»? — хмыкнул Штубер. Определение явно импонировало ему.

— Вот именно.

— Этот неистребимый снобизм белогвардейских офицеров! — с ироническим пафосом процедил оберштурмфюрер. — Представляю себе, каково вам было с ним там, в России, в завшивленных траншеях офицерских батальонов.

— А мы в траншеях бывали очень редко, оберштурмфюрер. Отборный батальон дроздовцев. В основном нас бросали на прорыв. Тех, кто уцелел, отводили потом на постой. Окапывались же полевые части Добрармии.

— Понятно, элита.

— Зато на прорыв шли под барабанный бой. Со знаменами. Ничего не скажешь, красиво шли…

— Это немало значит: красиво идти на смерть, — заметил Штубер, прижавшись грудью к сосне и внимательно осматривая окрестности. Никого. Неужели русский преследовал Розданова в одиночку? Лихой парень.

Словно услышав его, русский вновь дернулся и то ли застонал, то ли прохрипел. Пораженный его живучестью, Штубер опять метнул в него нож.

— …И вот, дошли, — запоздало отреагировал на его слова белогвардеец. — Возвращаемся на свою землю в обозе германцев. Я вас не обидел, оберштурмфюрер?

Штубер молча сбросил маскхалат и, оставшись в форме красноармейского лейтенанта, вновь выдернул из убитого нож. Уже держа его в руке, словно хотел броситься на Розданова, эсэсовец прислушался к тому, что происходило в долине. Несколько выстрелов прозвучали совсем близко. Однако вряд ли там мог находиться кто-либо из «бранденбуржцев». Очевидно, преследователи яростно «расстреливали» подозрительные заросли.

— Встать, поручик, встать! — оберштурмфюрер вытер пучком травы нож и сунул его за голенище сапога.

— Нет сил.

— Я сказал: встать! Сбрасывайте свои салонные лохмотья. Что там у вас под ними?

— Цивильное.

— Тогда примеряйте это, с убитого.

— Хватит того, что эти провинциальные мерзавцы заставили меня одеться в цивильное. Но снимать с трупа…

— Прекратить болтовню, — осек его Штубер, переходя на немецкий. К пулевым и ножевым отверстиям на гимнастерке он подносил зажигалку, и через несколько мгновений на месте их образовывались небольшие прожоги. — Вот так, дезинфекция и гигиена, — явно остался доволен своей смекалкой. — Быстро снять, переодеться. Следовать за мной. Заплату наложите, когда окажемся в безопасности.

Оберштурмфюрер выдернул из-под убитого пулемет, проверил. Странно: в диске все еще оставалось несколько патронов. На короткую очередь вполне хватило бы. Очевидно пулеметчика погубило тщеславие: захотелось во что бы то ни стало привести пленного.

— Как же он преследовал меня, провинциальный мерзавец! — тяжело поднимался Розданов. — Он ведь загнал меня, как гусарского жеребца.

— Быстрее, лейтенант, быстрее. Иначе придется пристрелить и вас. Не оставлять же такую «находку вермахта» врагу, — нервно торопил его Штубер, наблюдая, как тот медленно, брезгливо стаскивает с убитого обмундирование.

Он конечно же бросил бы Розданова, будь этот человек немцем. Но Бог послал ему в спутники русского! С чистым, петербургским, насколько он понимает, произношением. Это-то и поможет, когда придется предстать перед советскими офицерами.

5

Сняв гимнастерку, Розданов не спешил облачаться в нее, а обвязал рукавами вокруг себя и в таком виде подхватил вместе со Штубером тело пулеметчика. Замаскировав его листьями и ветками в соседней лощине, они еле успели спастись от цепи возвращающихся в лес красноармейцев, решивших еще раз прочесать этот участок леса до границ укрепрайона. Они замерли в небольшой ложбинке, прикрытой ветками молодой ели, в трех шагах от того места, где прошел русский офицер, и не заметил он диверсантов только потому, что на несколько мгновений отвлекся, подгоняя отставших солдат. «В цепь, в цепь! — рявкал он. — Не терять друг друга из виду!»

— Они ведь еще и службы не знают, провинциальные мерзавцы, — на ухо Штуберу проворчал поручик, как только спина красного командира скрылась в кустарнике.

— Так пойдите подмуштруйте их, — язвительно посоветовал Штубер. — Вам за это воздастся.

— Но ведь действительно обмельчали. Ни дисциплины, ни толковых офицеров.

— Самых толковых они перестреляли в Гражданскую, — не отказал себе в удовольствии Штубер. Все равно следовало несколько минут вылежать: вдруг позади вторая цепь или контрольный арьергардный дозор. — Уцелевшие же спасаются в эмиграции, пытаясь поучать: кто англичан, а кто германцев.

Розданов хотел что-то ответить, но Штубер захватил его за загривок и ткнул лицом в листву.

— Не дышать, — едва слышно приказал бывшему белогвардейцу. Расчет оказался верным: русские действительно пустили вслед за цепью арьергардные дозоры, которые должны были перехватывать прорвавшихся сквозь цепь. Один из таких дозоров, в составе троих бойцов, прошел метрах в десяти от них, полукругом охватывая поросшую кустарником лощину.

Розданову хотелось поскорее добраться до реки и попытаться переправиться на правый берег. Он понимал, что Штубера, как немца, могут взять в плен и поместить в лагерь. Его же, русского и бывшего белогвардейца, пленным офицером армии противника считать не будут, а повесят, как предателя. В лучшем случае, расстреляют. И конечно же не перед строем.

Именно боязнь оказаться в руках своих соотечественников и гнала его к Днестру. Он и сейчас продолжил бы путь к реке, хотя здравый смысл подсказывал ему: спасение только в более глубоком тылу русских. Подальше от укрепрайона, от места высадки, от скопления войск.

— Вы что, решили пригнать меня к Москве раньше дивизии СС «Дас рейх»? — вспыхнул Розданов, когда Штубер буквально под дулом пистолетика заставил его свернуть с кромки леса на поросший мелким ольховником склон долины.

— Понимаю, для вас предпочтительнее Санкт-Петербург.