Книга Происхождение зла - Эллери Квин

— Ох! — расхохоталась она. — Вы, конечно, не знаете. Нет, романа у них не было. И быть не могло. Я же вам говорила, папа считал меня единственной женщиной в своей жизни.

— Значит, у них были недружелюбные отношения?

— Почему вы все время расспрашиваете о Делии? — резко спросила она.

— Почему вы об этом умалчиваете?

— Папа поддерживал с ней прекрасные отношения. Как и со всеми прочими.

— Не со всеми, — возразил Эллери.

Лорел пристально взглянула на него.

— Я хочу сказать, если ваше предположение, будто кто-то намеренно испугал его до смерти, справедливо. Не вините полицию за сомнения. Страх — смертельное оружие, следов которого не обнаружишь под микроскопом. На нем не остается отпечатков пальцев, закон никогда не считает его реальным доказательством. Записка… если б у вас осталась записка, было бы совсем другое дело. Однако ее нет.

— Вы надо мной смеетесь. — Она собиралась подняться.

— Ничуть. Гладкие с виду истории всегда скользкие. Я предпочитаю заковыристый случай. Расковыряешь какую-то кочку, пыль многое скажет. Теперь мне известно о некой проблеме у Делии с Роджером Прайамом. В чем она заключается?

— Почему вас это интересует?

— Потому что вам сильно не хочется объяснять.

— Вовсе нет. Просто время не хочется тратить, а говорить о Делии с Роджером — пустая трата времени. Их жизнь совсем не касается моего отца.

Они посмотрели друг другу в глаза. Наконец Эллери с улыбкой махнул рукой.

— Правда, у меня нет записки. И полиция обратила на это внимание. Без записки, без всяких свидетельств, я взялась за дело. Я попросила Роджера рассказать все, что ему известно, — зная, что этого было бы достаточно для полиции, — а он рассмеялся, посоветовал мне поехать в Эрроухед или Палм-Спрингс полечиться от «диких фантазий», по его выражению. В полиции сослались на заключение после вскрытия, на историю папиной болезни и вежливо меня завернули. Вы точно так же поступите?

Эллери отвернулся к окну. Меньше всего на свете хочется связываться с настоящим убийством. Впрочем, его заворожил дохлый пес. Почему собака накликала беду? Попахивает символизмом. А он никогда не мог устоять перед метафорически мыслящими преступниками. Разумеется, если тут поработал преступник. В Голливуде без конца играются игры, выкидываются грандиозные шутки. Некоторым известным случаям дохлый пес не годится в подметки. Один, к которому Эллери лично причастен, был связан со скаковой лошадью в ванной, в другом в течение двух дней принимали участие семьдесят шесть статистов. Некий шутник послал торговцу драгоценными камнями с больным сердцем недавно умершего пса с поддельной запиской от мафии, и, прежде чем жертва успела здраво оценить ситуацию, случился сердечный приступ. Узнав о неожиданном исходе шутки, затейник, естественно, струсил. Потрясенный больной вызвал на совещание старого друга и делового партнера. Возможно, записка грозила сицилийскими пытками, если завтра к полуночи бриллианты короны не будут доставлены в нефтяную скважину, пробуренную птеродактилями в Хэнкок-парке. Три часа обсуждая записку, Хилл нервно требовал выполнить приказание. Прайам, естественно, возражал и, в конце концов, выкатился… не испуганный, как показалось Лорел, а раздраженный бабским упрямством Хилла. Все это доконало последнего, он не успел собраться с силами, сердце отказало. Конец загадкам. Хотя остались какие-то кончики… Можно согласиться с полицией. Гораздо вероятней, что безумную детективную историю выдумала дочь покойника. Ее, несомненно, приняли за свихнувшуюся с горя неврастеничку или перспективную старлетку, жаждущую популярности. Решительности у нее достаточно для того и другого.

Эллери оглянулся. Девушка сидела, забыв сигарету, испускавшую вопросительные знаки.

— Наверно, — сказал он, — у вашего отца было полным-полно заклятых врагов?

— Ни одного не знаю.

Он удивился. По идее, должна была запастись именами, датами, статистическими данными.

— Папа был общительным, доброжелательным, любил людей, люди его любили. Именно он был лицом фирмы «Хилл и Прайам». Как у любого другого, бывали дурные моменты, но не думаю, чтобы кто-нибудь против него выступил. Даже Роджер.

— Значит, вы даже смутно не представляете, кто устроил… смертельный испуг?

— Теперь точно смеетесь. — Лорел Хилл встала, решительно бросила в пепельницу сигарету. — Простите, что отняла у вас столько времени.

— Попробуйте обратиться в хорошее агентство. Приятно было…

— Я решила, — усмехнулась она прямо ему в глаза, — сама заняться делом. Спасибо за авокадо.

— Ох, Лорел…

Девушка поспешно оглянулась. В дверях стояла высокая женщина.

— Добрый день, Делия, — поздоровалась Лорел.

Глава 2

Старательно отредактированные ремарки мисс Хилл совершенно не подготовили Эллери к встрече с Делией Прайам. Сквозь единственно доступные окна — прищуренные глаза юной Лорел — он видел в муже Делии напыщенного старикашку-тирана, самоуверенного калеку, железными когтями держащего в руках свой курятник, из чего следовало, что жена его представляет собой прячущуюся по углам серенькую наседку, ничтожную нервную глупую старую курицу…

Но стоявшая в дверях женщина нисколько не походила на беспомощную клушку, которую можно ощипать, зажарить, съесть и забыть. Делия Прайам принадлежала совсем к другому виду животного царства, гораздо выше рангом, и у любого встала бы комом в горле.

Она оказалась настолько моложе мысленного представления, что Эллери лишь значительно позже разгадал обыкновенный фокус, легкий магический трюк, который она исполняла столь же профессионально, как держала грудь. Со временем ему стало известно, что ей сорок четыре, но это фактически означало не больше — перед глазами вспыхнули цифры, — чем хронологический возраст Айеши. Чепуховая романтическая метафора не выходила из головы. Он даже возмутился бы, осознав, что в мечтах воображает себя героем своей юности Аланом Куотермейном,[8]которому выпала честь стать свидетелем бессмертного стриптиза Повелительницы за завесой живого огня. Чистейшее мальчишество. Эллери сам себе удивлялся. Однако вот она стоит, блещет; нужна только фантазия, в которой у него не было недостатка, чтоб добавить сбрасываемые покрывала.

Делия Прайам — дичь крупная, видно с первого взгляда. Дверной проем обрамлял женщину идеальных пропорций в темно-желтой крестьянской блузе, набивной юбке смелой расцветки. Густые черные волосы гладко зачесаны на одну сторону на полинезийский манер, в ушах простые широкие золотые колечки. Голова, плечи, грудь, бедра — не поймешь, что лучше. Не столько позирует, сколько создает особую атмосферу необычайной сдержанности, настороженности и тревоги.

Некрасивая по голливудским стандартам — глаза слишком светлые, слишком глубоко посаженные, брови слишком широкие, губы слишком полные, цвет лица слишком яркий, фигура слишком героическая. Но восхищает именно чрезмерность — тропическая, влажная, блистательная, спокойная, победительная. С первым взглядом на нее как будто входишь в джунгли. Она возбуждает, взывает к каждому чувству, в ней все открыто, прелестно, опасно. Хочется услышать голос — сонное рычание из чащи.