Книга Это вас не убьет - Рекс Стаут

— Нет, — отрезал Хеннесси. — Выходит, убийство вас не интересует?

— Как сыщика — нет. Но если вы хотите знать мое мнение как специалиста, вам скоро придется отказаться от выдвинутых версий.

— У нас нет никаких версий.

— Однако двадцати игрокам вы позволили уйти. Мойза вы задержали по причине, о которой я уже говорил. Вы задержали дока Соффера — видимо, из-за того, что, когда обнаружилось отсутствие Ферроне, доктор отправился его искать. Он вполне мог застать его здесь и убить. Вы задержали также Дюркина — опять, вероятно, потому, что он мог оказаться наедине с Ферроне. Он утверждает, что покинул клуб незадолго до выхода команды на поле, отправился на трибуны и все время находился там. Удалось это подтвердить или опровергнуть?

— Нет.

— Значит, вы задержали его потому, что он имел возможность совершить убийство?

— Да.

— А мистера Чизхольма вы задержали по той же причине?

Чизхольм возмутился. Скиннер и Хеннесси переглянулись.

— Мистера Чизхольма мы не задерживали, — сказал Скиннер.

— А должны были бы, если хотите оставаться последовательными, — сказал Вульф. — В час дня я занял место на стадионе. В двадцать минут второго я увидел в соседней ложе Майера и остальных. Чизхольма там не было, он пришел позже. И если вы задерживаете всех, кто имел возможность совершить убийство, то он должен быть в их числе.

Вульф поднес к губам бутылку пива, игнорируя стоявшие рядом бумажные стаканчики, которые он ненавидел.

— Это был просто мой профессиональный комментарий, — сказал он, опуская на стол пустую бутылку. — А что касается инцидента с фенобарбиталом, расследовать который мне предстоит, то я к нему еще не приступал. Да и что я мог сделать в такой суматохе? Здесь топталась целая армия. Конечно, мне разрешили побеседовать с людьми, но все это время ваши подчиненные стояли сзади, дыша мне в затылок. Один из них жевал резинку. Пф! Расследовать убийство и жевать резинку!

— Мы накажем его, — сухо сказал Хеннесси. — Между прочим, комиссар спросил вас, что вы собираетесь делать с этой четверкой.

Вульф покачал головой:

— Не только с четверкой. В число людей, которых, мистер Чизхольм, по моему настоянию, попросил остаться, я включил также доктора Соффера, мистера Кинни, Дюркина и, конечно, самого мистера Чизхольма. Я не собираюсь устраивать любительского спектакля. Мой хлеб — заработок профессионального детектива, и для выполнения своей задачи я нуждаюсь в их помощи. Я, кажется, догадываюсь, почему, занимаясь таким сенсационным делом, вы тратите время на разговоры со мной. Подозреваете, что я замыслил какую-то хитрость, да?

— Верно.

— Что ж, вы правы.

— В самом деле?

— Да! — Вульф неожиданно вскипел. — Разве не пришлось мне высидеть целых пять часов, слушая ваш галдеж? Разве не известно вам все, что известно мне, и даже больше? Разве в распоряжении у вас не двадцать тысяч человек, а у меня один? Но существует единственный маленький фактик, который вы, похоже, обошли должным вниманием и за который я в своем отчаянном положении решил ухватиться. Для проверки своих соображений мне понадобилась помощь, и я обратился к мистеру Чизхольму…

— Мы тоже будем рады помочь вам, — вставил Скиннер. — О каком факте идет речь, и что за соображения у вас по поводу него возникли?

— Нет, сэр, — ответил Вульф. — Это мой единственный шанс получить гонорар. Я хочу…

— Может быть, нам не все известно?

— Вам известно все, не сомневайтесь. Однако раскрывать свои планы я не собираюсь. Вы только испортите дело. Каким бы хлипким ни был мой шанс, я хочу испытать его. К счастью, мне не нужно расследовать убийство, но мое положение от этого не становится легче. Для того чтобы подсыпать в напиток далеко не смертельную дозу наркотика, не требуется выдающегося мотива. Тысяча долларов? Двадцать тысяч? Возможно, это лишь небольшая часть той суммы, которую организатор преступления урвал на сегодняшнем матче. К тому же, не заплатив ни цента налогов. А что касается технического исполнения, то прийти сюда утром, пока здесь никого не было, поставить принесенные бутылки в холодильник и заработать солидный куш мог любой. Скажите, мистер Хеннесси, из тех двадцати человек, которых вы отпустили, можете ли вы поручиться головой хоть за одного, что он не отравлял напитка?

— Я могу лишь сказать, что никто из них не убивал Ферроне.

— А! Убийство меня не касается. Оно — ваша забота. Теперь видите, почему мне приходится прибегать к изощренной игре? В ней мой единственный шанс избежать трудной и, возможно, бесплодной…

Его речь прервал вошедший прокурор. Он сказал, что хотел бы побеседовать с Хеннесси и Скиннером, взял их под локоть и повел в контору Кинни. Чизхольм пошел за ними, хотя его никто не приглашал.

Вульф взял бутерброд и откусил большой кусок. Я поднялся, отряхнул крошки с брюк и спросил.

— А что это за фактик, о котором вы вели речь? Занятный?

— Не очень. — Он дожевал бутерброд. — Но и он сгодится, если не подвернется ничего лучшего. Очевидно, у полицейских дело обстоит и того хуже. Если б им удалось хоть что-то раскопать… Впрочем, ты их слышал.

— Да, вы заверили их, что знаете ровно столько, сколько они. На самом деле это не так. Вспомните, что я вам сообщил о миссис Мойз. Надеюсь, речь шла не об этом факте?

— Нет.

— Кстати, она должна быть где-то поблизости, дожидаться мужа. Может, у нее удастся выяснить что-нибудь интересное? Попытаться?

Он хмыкнул. Я принял это за одобрение и пошел. У дверей стоял полисмен, с которым я уже имел случай беседовать раньше.

— Мне нужно купить кое-что для мистера Вульфа, — объяснил я ему. — На вход и выход требуется особое разрешение?

— Вам? — переспросил он, двигая лишь правой стороной губ. — Можете идти куда угодно.

— Весьма признателен.

5

Удивляться было глупо, но все же я удивился. Мне следовало бы знать, что известие о том, что четверо игроков были опоены наркотиком, а Ник Ферроне убит, соберет толпу любопытных. Изнутри вестибюль блокировали охранники, а снаружи было выставлено оцепление. Пока я объяснял сержанту, кто я такой, и предупреждал, что скоро вернусь, ко мне ринулись трое возбужденных мужчин, одного из которых я узнал. Им нужна была правда, вся правда и ничего, кроме правды. Пришлось обойтись с ними довольно грубо. Мне и прежде доводилось попадать в лапы газетчиков, но такого жадного любопытства, как в тот вечер у стадиона, я никогда не видел. Поняв, что они все равно не отстанут, я миновал оцепление и нырнул в толпу.

Единственная машина, которую я увидел на Восьмой авеню, оказалась полицейским автомобилем. Вырвавшись из тисков толпы, я двинулся в южном направлении. Битых два часа я беседовал с «Гигантами» и знал, что сейчас мне нужен светло-голубой «кертис». Шансов обнаружить его было мало, но я все же надеялся, что мне повезет. Я пересек улицу и направился к стоянке. Двое полисменов из оцепления посмотрели в мою сторону, но, поскольку охраняли они не стоянку, препятствовать мне не стали. В тусклом свете я увидел три машины. Приблизившись, я заметил среди них «кертис», а сделав еще несколько шагов, разглядел, что он был светло-голубого цвета. Я подошел вплотную. На переднем сиденье сидели две женщины. Одна из них — та, кого я искал. В салоне работало радио.