Книга Загадка Красной вдовы - Джон Диксон Карр

– Да, – кивнул Терлейн. – Но у меня была возможность убедиться в том, что большинство легенд об отравленных кольцах эпохи Возрождения либо полностью выдуманы, либо искажены до неузнаваемости. Я знаю, что anello della morte, «кольцо смерти», существует; я видел несколько таких колец во флорентийском музее. Но…

– Это не выдумка, – вмешался сэр Джордж, – и не преувеличение. Просто сейчас так модно: отрицать исторические факты безо всяких доказательств или даже против всяких доказательств. В последнее время наши бедолаги историки приобрели скверную привычку наделять всеми мыслимыми пороками тех, кто раньше считался образцом добродетели, и, наоборот, приписывать благородные черты самым отъявленным злодеям прошлого. Они не допускают и мысли, что достоверное научное знание может появиться откуда-нибудь, кроме их всезнающих голов… Я помню, как один такой ученый безапелляционно утверждал, что Борджиа травили своих недругов только белым мышьяком – других ядов они якобы не знали. Я посоветовал ему поехать и посмотреть сохранившиеся до наших дней музейные экспонаты. Если Борджиа не знали и не использовали ничего, кроме белого мышьяка, то зачем им вообще были нужны отравляющие кольца? Мышьяк действует не через систему кровообращения. При попадании в кровь – посредством укола ядовитым шипом, спрятанным в кольце или, предположим, в шкатулке, – он не более опасен, чем обыкновенная соль. В то же время anello della morte старше, чем сама Венеция. С помощью одного из таких колец умертвил себя Ганнибал. И Демосфен. Это все признанные официальной историей факты.

– Ну и что из этого следует? – требовательно спросил Мантлинг.

Сэр Джордж нетерпеливым жестом потер лоб.

– Я не ставлю под сомнение возможность существования сильного яда, действующего через систему кровообращения. Я говорю только, что такого яда не могло быть в той комнате. Ты же говорил мне, что твой отец…

– До отца мы еще дойдем, – сказал Мантлинг. Он определенно любил находиться в центре внимания. – А пока я, с твоего позволения, продолжу. Давайте взглянем на дело с прагматической точки зрения. Этот дом, как я уже говорил, был построен в 1751 году моим многоуважаемым предком Чарльзом Бриксгемом. В течение сорока с чем-то лет в той комнате ничего странного не происходило. Говорят, старик устроил в ней рабочий кабинет. Идем дальше. В 1793 году его сын Чарльз вернулся из Франции с женой-француженкой. Жена привезла с собой целый караван старинной французской мебели. Пологи для кроватей, гардины, шкафы, зеркала – резьба, позолота, вышивка и прочее. Все, что нужно молодой девушке на чужбине. Это была ее комната. Но умер в ней он. Он стал первой жертвой. Однажды утром – кажется, в 1803 году – его нашли там с почерневшим лицом…

– Простите, что перебиваю, – сказал Терлейн, внимательно изучая лицо Мантлинга. – Комната использовалась в качестве спальни?

Он никак не ожидал, что его слова вызовут такую ответную реакцию: лицо Мантлинга враз отяжелело, стало уродливым, на нем остро проступили морщины; Терлейн вновь услышал, как его дыхание запнулось, затем выровнялось и стало слышимым, затрудненным.

– Да, комната использовалась в качестве спальни, – сказал Мантлинг, беря себя в руки и будто с усилием отбрасывая подальше какую-то мысль. – Там стоял… большой стол с несколькими креслами, – он бросил быстрый взгляд на своего гостя, – но это была спальня. Да. А почему вы спрашиваете?

– Его жена пострадала?

– Нет. Она скончалась за год до его смерти. От болезни или еще от чего-нибудь, но не от яда. Комната убила еще трех человек. Чарльз-младший – тот, первый покойник – оставил двоих детей – близнецов, мальчика и девочку. Дочь умерла накануне своей свадьбы, в двадцатых годах девятнадцатого века. В той же комнате, при схожих обстоятельствах. Ее смерть и стала началом легенды.

– Погодите-ка, – вмешался сэр Джордж, – между теми двумя смертями в комнате кто-нибудь жил?

– Нет. Это был каприз… черт возьми, я не знаю! Спроси Гая. Она была первой, кто захотел там спать после смерти ее отца. Меньше чем через два часа после того, как она уединилась в комнате, к ней зашла служанка – или, может, кто-нибудь другой – и нашла ее мертвую. Начались кривотолки; поговаривали о проклятии и подобной ерунде. Комнату заперли; в ней никто не жил до тех пор, пока один французский коммерсант не приехал по делам к моему деду и не настоял на том, чтобы провести в ней ночь. Ха! Да он даже до постели не добрался. На следующее утро его нашли мертвого возле камина. Я точно помню, в каком году это произошло, потому что в том же году началась Франко-прусская война. 1870-й. Спустя шесть лет дед сам решил переночевать в зловещей комнате. Он сказал, что ему надо проверить одну теорию. Но он тоже умер. Отец рассказывал: все слышали, как он пытался звать на помощь. Он сотрясался в конвульсиях и все пытался указать на что-то, но уже не мог вымолвить ни слова.

Мантлинг, нервно расхаживавший взад и вперед, резко повернулся.

– А теперь мы подходим к самой непонятной части истории. Отцу было тогда двадцать лет. У него хватило здравого смысла сделать то, в чем умные люди убеждали еще деда: он позвал специалиста по изготовлению мебели и шкафов, чтобы он проверил всю мебель в комнате на предмет потайных смертельных ловушек. Так-то. Он обратился в «Равель и K°», в то время самую авторитетную в этой области фирму. Очень старая контора. Занимаются изготовлением мебели уже бог знает сколько лет. Равель сам приехал из Парижа, с двумя ассистентами. В поисках ловушек и отравленных игл они разобрали все буквально по винтику, не оставив без внимания ни одной, даже самой мелкой, детали. Некоторые неразборные детали они вынесли из комнаты и разрезали в мастерской. Но…

– Ничего? – риторически спросил Джордж, вскинув брови.

– Ничего. Потом отец кого только не приглашал: архитекторов, строителей, еще кучу народу. Они поработали на славу. Вскрыли полы, сняли люстру, но не нашли ничего, что могло принести хоть какой-нибудь вред. Но это «ничего» умертвило четырех здоровых людей. Живых людей, не более больных, чем… чем я. – Не сводя глаз с собеседников, он расправил плечи. – Но должно же быть какое-то объяснение! Может быть, все это – просто невообразимых размеров утка. Мистификация. Черт возьми, джентльмены! Чего это вы приуныли? Скоро мы все выясним. Сегодня. Теперь вы понимаете, что я затеял? Я собрал всех заинтересованных в деле людей и пригласил двоих незаинтересованных. Сейчас в доме находятся мой младший брат и моя тетя. Здесь сэр Джордж Анструзер, мой старый друг. Боб Карстерс, еще более старый друг, был со мной в джунглях; самая холодная голова и твердая рука из всех, кого я знаю, – особенно при чрезвычайных обстоятельствах, независимо от того, есть у него скорострельная винтовка или нет. Факт. Молодой Равель – в качестве технической поддержки. Родственник того Равеля, что был здесь давным-давно; неплохой парень, хоть и француз. Клянусь богом, в высшей степени здравомыслящая компания! Здравомыслящая, как… как я! – Он насупил свои песочного цвета брови, выпятил толстые губы и снова принялся расхаживать взад-вперед вдоль увешанной дикарским оружием стены. – И наконец, здесь этот тип, Бендер…

– Кстати, – рассеянно вставил сэр Джордж, – а кто такой Бендер?