Книга Из морга в дурдом и обратно - Андрей Шляхов

«А может, и не было никакого дня рождения? — промелькнуло в голове. — Может, все это сон? Вот сейчас ущипну себя за ногу и проснусь…»

Ущипнул. Сильно. Целых три раза. Не помогло.

Зато вспомнил о том, что опросил всех, кого только можно, но забыл про дежурного лифтера, «водителя» грузового лифта, вернее — двух грузовых лифтов. А ведь именно на грузовых лифтах и возят каталки, хоть с пациентами, хоть без. Досадное упущение.

— Вроде были, — наморщил лоб лифтер. — Двое и мужика на кресле везли…

Лоб у лифтера был высоким, а вот интеллекта в глазах проскальзывало мало. Как раз столько, сколько нужно для этой ответственной профессии.

— Врачи еще навеселе были. — Данилов зашел с другого бока, стремясь выудить хоть что-то из памяти лифтера.

— Обкуренные? — уточнил тот.

— Поддатые, — поправил Данилов.

— Тут с полудня пол больницы поддатыми ходят. — Лифтер растянул губы в подобие улыбки. — А некоторые — те так прямо с утра. Наш прежний главврач сам не просыхал и другим пить не мешал. Это ж привычка, а привычка — она сильнее человека.

— За то и сняли, наверное, — предположил Данилов.

— Нет, не за пьянку. Случай вышел…

Слово «случай» было произнесено столь многозначительно, что просто невозможно было не спросить:

— Какой случай?

— В приемную самотеком большого человека привезли, покушение на него было, машину взорвали. А приемное наше сплоховало — помощь толком не оказали, перекисью полили из пузырька да и перевели в институт к Склифосовскому. Ну, а тот как оклемался, то обиделся и нажал там. — Многозначительный взгляд в потолок. — Взяли нашего Владимира Осиповича да под зад ему коленом. Сашку Галкина, который приемным заведовал, тоже за компанию уволили. Такие вот пирожки. А дружков твоих я не припоминаю. Может и видел, а внимания не обратил. Мое дело маленькое — двери закрыл, кнопку нажал, двери открыл…

«Вот уж работенка, — подумал Данилов. — Еще хуже, чем охранником».

Идей больше не было, силы, восстановленные недолгим сном, убывали, завтра, а если точнее — то уже сегодня ждал новый рабочий день. Поэтому Данилов принял единственно верное решение — пойти и выспаться.

Но уже не в раздевалке, а в более-менее сносных условиях — в одной из свободных ординаторских. Врачи обычно дежурят по одному на два-три отделения, поэтому найти свободную ординаторскую не составляет проблем.

Ординаторская нашлась во втором терапевтическом отделении.

— Ваши не объявились? — спросила постовая сестра, как и все прочие сестры, бывшая в курсе даниловских поисков.

— Нет, — вздохнул Данилов.

— Мужики все такие, кто на сутки пропадет, кто на неделю, а некоторые так вообще выйдут за хлебом и навсегда. С концами…

— Ну, здесь-то немножко другая ситуация, — вступился за гендерную честь Данилов.

— Ситуация, может, и другая, — согласилась медсестра, — а мужики все одинаковые. В ординаторской не курите, ладно?

Данилов достал из шкафа одеяло и подушку, раскрыл изрядно потертый и нещадно скрипевший диван (да, сексом на таком ложе не займешься — весь корпус на шум сбежится) улегся и попытался внушить себе, что все будет хорошо. Он, собственно, не столько маялся дурными предчувствиями, сколько терзался любопытством — ну куда же могли деться Абгарян и Тормоз?

Интересно, как бы решил эту загадку Шерлок Холмс? Наверное, начал бы с заключения о том, что раз они не покидали корпуса, то, значит, они здесь. Или же, наоборот, заявил бы, что раз их не удалось найти в корпусе, то, значит, они где-то за его пределами…

Тут к Данилову пришел сон. На этот раз спокойный, умиротворяющий, без сновидений. Сон праведных или как он там еще называется?

Проснулся он в семь утра, вместе со всем отделением, со всей больницей и первым делом поспешил в токсикореанимацию. Открыл дверь, не увидел, как надеялся, стоящего возле нее кресла-каталки и только и смог выдавить из себя:

— Не нашли?

— Больного нашли, — ответила медсестра, набиравшая в шприц раствор из ампулы.

— Где?

— В первой терапии! — Медсестра явно не спала всю ночь и оттого держалась недружелюбно, даже сурово. — Там такой бардак! Положили чужого больного и ни гу-гу! И на то, что у них в отделении чужая история болезни лежит, тоже никто внимания не обратил! Ну не дуры, а?

— А доктора нашлись?

— Нет, доктора не нашлись. Хотя я очень желала посмотреть им в глаза и спросить — как такое могло случиться?

Данилов понял, что больше ничего интересного он не узнает, и пошел в первую терапию — поговорить с «найденышем», которого можно было назвать и «подкидышем». Увы, сам пациент, действительно оказавшийся тем самым любителем водки в сочетании со снотворным, ничего путного сказать не мог.

— Они меня оставили и ушли. И каталку с собой забрали, это я хорошо помню.

Вот и вся информация. Кот наплакал, называется.

В четверть девятого начали собираться интерны. Первым явился Коростылев. Узнал о приключениях, точнее — мытарствах Данилова и сказал:

— Жопа!

— Может, сейчас придут… — помечтал Данилов, глядя на куртки и обувь пропавших товарищей.

— Восстанут из ада, — глупо пошутил Коростылев.

Народ подходил, выслушивал краткий рассказ Данилова и ужасался.

В половине девятого новость сообщили Тарабарину, заведующему анестезиологическим отделением и по совместительству руководителю интернатуры. Тарабарин не на шутку встревожился и объявил о таинственном исчезновении двух интернов на утренней больничной конференции.

— Что тут думать, Виталий Мартынович, действовать надо, — сказала заместитель главного врача по лечебной работе. — Позвоните домой, и если их там нет и сведений о том, где они, тоже нет — будем обращаться в милицию. Люди просто так не пропадают. Даже в стационаре.

Никто не понял смысла последней фразы, но переспрашивать не стали. Заместитель главного врача не любила вопросов с мест. Она вообще предпочитала задавать вопросы, а не отвечать на них, дела исключение разве что для главного врача, своего, как говорили в средневековой Европе, владыки и сюзерена.

Народ зашептался: опять эти интерны отличились.

Порой кажется, что не будь в больницах интернов и ординаторов, там бы вообще ничего не происходило бы.

Случилось чепэ? Ну конечно же это интерны…

— А у нас вчера две простыни пропало, — многозначительно сказала заведующая приемным отделением. — Причем сразу.

По лицу ее было заметно, что она видит прямую связь между таинственным исчезновением двух интернов и не менее тайнственной пропажей двух простыней. Простыни, если разобраться, важнее, потому что за них кому-то придется выплачивать. А за интернов выплачивать некому — пусть пропадают на здоровье, только в казенные простыни при этом не заворачиваются.