Книга Я - утопленник - Андрей Прусаков

– Мой юный друг, – сказал он. – Мне неинтересно яблоко, падающее в руку. Я люблю борьбу. Тогда и победа кажется приятней. Не так ли?

Я молчал. Что тут ответить? Кость откровенно скалился, небритый Мексиканец смотрел изучающе и пристально. Кактус мексиканский.

– Борьба хороша, когда она честная, – наконец проговорил я. – Я один, а у тебя вон… – Я кивнул в сторону его шестерок.

Темный поджал губы:

– Думаешь, без них с тобой не справлюсь?

– Думаю! – вызывающе произнес я.

Он засмеялся. Те тоже заржали.

– Говорят, ты боксом занимался, – сказал он. – А я нет. Нечестно получается.

Я слегка опешил: откуда он знает?

Темный расхохотался:

– Не бойся, я тебя и так уделаю!

Я сжал зубы. Насмехается! Хотелось двинуть ему в морду, но что-то удержало. Не знаю, что. Может, интуиция. Хотя тренер говаривал: хочешь победить – наноси удар первым. Но я не нанес. Темный повертел головой, словно рассматривая меня, пошевелил бровями и сказал:

– Я знаю, что нам делать. Решим вопрос. Поехали! Или боишься?

Я замялся. Садиться к ним в машину не хотелось. А ведь назвался груздем – полезай в кузов. Сердце колотилось, но я держал себя в руках:

– Поехали.

Юлька, Кастет и Пит остались в клубе. Они не знали, куда я собирался ехать и с кем. Глупо. Очень глупо. Но тогда мне было плевать. Кто был в такой ситуации, тот поймет.

Садясь в машину, я заметил вышедшего на крыльцо Пита. Кажется, он смотрел в мою сторону, но мог и не заметить. Далеко было. Я подумал: не дать ли ему знать? Свидетель всегда может пригодиться. Я махнул ему рукой. Пит смотрел прямо на меня и, кажется, кивнул. Это хорошо.

Ехали мы недолго.

– Останови, – сказал Темный Мексиканцу, и тот аккуратно припарковался у Литейного моста.

– Пошли прогуляемся, – предложил Темный.

Мы вышли. Было темно. Цепочка фонарей уходила во мрак, и поздние машины быстро проносились по набережной. Темный пошел на мост. Я шел следом, чувствуя спиной взгляд «костяной головы».

– Кость, останься, – велел Темный, и я вздохнул спокойней. Напряженное сопение за спиной прекратилось. Мы поднялись на середину моста и остановились. «Наверное, скоро мост начнут разводить», – подумал я. Прохладный воздух обдувал лицо, белая ночь простиралась над Питером, я отчетливо видел «Аврору» и силуэт далекой Петропавловки. Чувство опасности утихло. Мне подумалось, что вот сейчас мы поговорим, как мужик с мужиком, Темный поймет, и все будет нормально. Что он, не человек, что ли?

– Я так понял: ты отступать не собираешься? – спросил он.

– Не собираюсь, – уверенно заявил я.

– Вот и отлично. Чтобы уравнять наши шансы, предлагаю следующее. – Голос Темного вдруг зазвучал по-иному: – Тот из нас, кто прыгнет с моста, будет считаться победителем в нашем… поединке.

– Что?

– Надеюсь, ты не думаешь, что я шучу? Я что, похож на шутника? Может быть, ты слышал, как я когда-нибудь шутил? – спрашивал он, а я растерянно молчал. Что он несет? Прыгать с моста? Это же самоубийство!

– Но это глупо…

– Так вот, – прервал меня Темный. – Тот, кому девушка дороже, прыгнет с этого моста здесь и сейчас. Тот, кто откажется, проиграет и больше никогда не подойдет к ней. Теперь мы в равном положении, согласен?

Он сумасшедший, но, похоже, действительно верит в то, что говорит. Я посмотрел вниз: высоко, очень высоко. Плавать я умею, но тут надо уметь не только плавать, но и падать. Между тем Темный перенес ногу через перила и сел на ограждение.

– Даю слово: прыгнешь – твоя девчонка! Решай, – сказал он. Он сплюнул в Неву и проводил плевок взглядом.

– А ты что, уже передумал? – усмехнулся я.

– Я еще не решил, – без тени иронии ответил Темный. – Может, ты и прав: девчонок вокруг хватает, чего из-за одной с моста прыгать? Ты как считаешь?

Вихрь закружился в голове. Безумства делают во имя любви. Любил ли я Юльку – я не знал. Просто не задумывался над этим. Нам было хорошо вдвоем. Мы дружили, помогали друг другу. И спала она только со мной. Это я знал точно. Но ради этого прыгать с моста?

А какой выбор? Испугайся я, и Темный добьется своего. Потому что морально будет сильнее. А если не по-хорошему, так силой. Затащат Юльку в «бумер» и… И милиция не поможет. Все знают, что у Темного все схвачено. Но соглашаться – безумие! Ведь никто не слышит нашего уговора. Ни свидетелей, ни посредников. Кто поручится за его честность? Я ему не верил.

Темный все читал по моему лицу.

– Не веришь? А веришь, что я твою девчонку рано или поздно поимею?

Почему я тогда сам его не сбросил?

– Давай, докажи, на что ты способен ради дамы! – Он перенес вторую ногу и встал, держась за перила, лицом к воде. Он выигрывал по очкам, и я тоже перелез через перила. Мы замерли над черной водой в двух метрах друг от друга.

– Ну? Начинаем отсчет? – спросил Темный. Внутри все сжалось, но отступить я не мог. Он правильно сказал: мы в равных условиях.

– А если прыгнем оба? – спросил я.

– Тогда я тоже проиграл, – сказал Темный. – Видишь, ничья в твою пользу!

Он не собирался прыгать! Все это только фарс! Я услышал шаги и оглянулся: за спиной, в полуметре, стояли Кость и Мексиканец. Я понял, что выбора действительно не осталось.

– Итак, отсчет пошел, – объявил Темный. – На счет «три»! Раз!

А может, не так все и страшно? Страшно, конечно, но если упасть «солдатиком», то все шансы есть! Плаваю я неплохо.

– Два!

Нет, слишком страшно. По-моему, никто, прыгнув с такого моста, жив не останется…

– Три!

…Нож соскользнул.

– Черт! – выругался я, глядя на разрезанный почти пополам палец. Не дожидаясь, пока хлынет кровь, я машинально сунул палец под струю воды. Боли я не чувствовал. И, глядя на кристально чистую воду, стекавшую с пальца, вдруг сообразил, что крови-то и нет. И откуда ей взяться, если сердце не бьется? Как же она будет течь?

Я вытащил палец из воды и посмотрел на него. Раны не было! На моих глазах она превратилась в едва заметный шрамик. Да я просто монстр! Может, меня и пули не берут?

– Это не все! – донеслось из текущей струи. – Ты узнал лишь малую часть. Приходи, приди к нам. Ты многое узнаешь…

Голоса звучали, сливаясь с журчанием в единый, сводящий с ума хор. Я протянул руку и закрыл кран. Голоса пропали. Бред какой-то. Голоса… Чьи голоса? Послышалось? Тогда почему я боюсь открыть кран?

Картошки расхотелось. И вообще, с того рокового дня я ничего не ел. Ну да, зачем трупу питаться? Какая ему польза? Смешно, да не очень…