Книга Конец света состоится при любой погоде - Елена Филипповна Архипова

вы его сдавать. Могу также сообщить, что анализ порошочка наша лаборатория уже сделала: это действительно героин, чистейший – три девятки, нечаянно на помойке такой не найдёшь.

– Но послушайте, всё обстоит совсем не так, как вы считаете. Владимир Николаевич и понятия не имеет ни о чём, этот пакет с наркотиками оказался в нашей квартире случайно.

– Ветром в форточку занесло?

– Нет, это моя вина. Пакет я принесла вчера с работы.

– С работы? Вы что, наркопритон содержите?

Натужный полицейский юмор Кацмана начал меня раздражать.

– У меня магазин женской одежды. А пакет мне отдал на хранение один из моих сотрудников. Я даже не знала, что находится в нём.

– Ну, предположим. Я не я и лошадь не моя. Хотя верится с трудом. Думаю, вы просто, как верная жена, стараетесь выгородить своего мужа. И даже если существует этот самый сотрудник, я не поручусь, что вы с ним не провели вечерком разъяснительную работу, и он сейчас уже далеко за пределами города, путает следы за очень отдельную плату…

Перед моими глазами всплыл мёртвый Сашенька, показывающий холодный язык. Что, съела? Нашла на кого сослаться. Чего доброго, ещё повесят на меня этот труп. Я поёжилась и с трудом вернулась к рассуждениям Кацмана:

– …совсем недавно он вернулся из командировки в Таджикистан. Или вы меня будете убеждать, что угольный король Градов ездил туда дыни закупать?

– Зачем он туда ездил – не знаю. Но подумайте логически: зачем человеку, имеющему легальный и очень прибыльный бизнес, связываться с криминалом, марать репутацию?

– Ой ли? Милая Ольга Сергеевна, доходность торговли героином такая, что ваши угольные забавы по сравнению с ней – всё равно, как если бы ваш муженёк ходил побираться вечерами у ресторана. Понимаю, что Градов – не дурак, его администрация области обеими руками поддерживает, а под таким прикрытием твори, что хочешь – всё спишется. Нет, не спишется: дело мы доведём до суда, это я вам обещаю. А сейчас, извините, вынужден раскланяться с вами – дела: наша опергруппа с самого утра делает обыск в офисе фирмы вашего мужа, и мне необходимо быть там.

Тут я поняла: сюда я пришла зря. Толку не будет. Неизвестно, чего в нём больше, чисто полицейского скудоумия или плебейской ненависти к удачливому бизнесмену Градову, но Кацман будет упираться до последнего, именуя белое чёрным – и наоборот. Даже при очевидных доказательствах невиновности Володи (хоть их и унёс на тот свет Сашенька), амбиции не позволят Кацману признаться в своей неправоте. Тем более, тут, наверно, и карьерные перспективы замешаны – как же, такого зубра изловил! А следом и до генеральских погон – рукой подать.

Я встала и холодно попрощалась. Душка Кацман проводил меня до самых ворот и попросил никуда пока не отлучаться из города. Спасибо, что хоть подписки о невыезде не потребовал.

Забыв о том, что неподалёку припаркована моя машина, даже не открыв зонтик, я побрела под дождём по тротуару и свернула в ближайший двор. Дура я дура. Понеслась искать справедливости. Разберутся, выпустят… Как же! Всей кожей я ощутила, как наяву, тяжёлое вращение шестерёнок машины правосудия. Володя случайно оказался рядом, за краешек одежды его втянуло в механизм и теперь наматывает на зубья. И со мной будет то же самое, не отойди я подальше.

Здесь силы оставили меня совсем. Если в областное УВД я бежала, наэлектризованная желанием всё объяснить и освободить Володю, то сейчас вся моя энергия попросту улетучилась в сырую атмосферу. Как разряженная батарейка, я остановилась, отвернулась к стене дома, уткнулась в рукав куртки и заплакала, смешивая свои слёзы с дождём…

Откуда не ждёшь…

…Я сползла по грязной вокзальной стене и сидела на холодном полу, тупо вглядываясь в щербинки на каменных плитах. До этого момента я держалась на своём кураже, на боязни погони, на совершенно необоснованной надежде в то, что есть на свете место, где всё изменится, и я буду жить там хорошо. Сбегая с грудным Димкой из дому, я обшарила карманы вечно пьяного мужа, но денег там оставалось немного. На вокзале я просто подала эти деньги в окошечко кассы и попросила: «Дайте, пожалуйста, билет до какого-нибудь большого города, куда денег хватит…» Кассирша ничуть не удивилась и протянула мне картонный прямоугольничек. Потом в общем вагоне поезда, в промежутках между кормлениями Димки и короткими провалами в сон, я глядела в окно на плывущие мимо леса и болота и шептала: «У меня всё будет хорошо. Я выкарабкаюсь, я сильная». Димка во сне причмокивал губами, и его младенческое тепло придавало мне силы.

Так, повторяя эту самодельную молитву, я вышла на чужой перрон незнакомого мне губернского города Кикиморово, где не бывала никогда. Стоял слякотный октябрь, и на привокзальной площади было мрачно, лишь тусклые фонари да редкие такси светом фар слегка разбавляли темноту. Я отошла чуть дальше и попала ногой в лужу. Холодная вода, хлынувшая в туфлю, отрезвила меня, и только тут я поняла, что оказалась в нигде, с грудным младенцем на руках, с мелочью в кармане, и деваться мне просто некуда. Страх был настолько силён, что я кинулась обратно в громоздкое здание вокзала, в тепло. Там я пробродила весь вечер и часть ночи среди шумных цыганских семейств, заполонивших скамейки, и бомжей, пришедших отогреться в зале ожидания.

Потом, когда усталость всё-таки взяла своё, я сползла спиной по грязной вокзальной стене и сидела на холодном полу, тупо вглядываясь в щербинки на каменных плитах. Я оказалась в тупике, выхода из которого не было. Меня начало затягивать в вязкий и тяжёлый сон, и я боялась только одного – как бы не выронить из рук Димку. Как сквозь вату, я с трудом услышала: «Девушка, вам плохо? Помочь вам?» Разлепила веки и взглянула вверх. Передо мной стоял Володя. Впрочем, тогда я ещё не знала, что его зовут так…

…«Девушка, я чем-то могу помочь вам?», – спросил мужской голос, и я полуобернулась, машинально утирая слёзы. Сухощавый мужчина лет сорока пяти, в стального цвета плаще, стоял и участливо смотрел на меня карими добрыми глазами, как папа, которого я никогда не знала. Волосы с проседью смешно топорщились на затылке прохожего. Под мышкой он держал толстую чёрную папку.

– Вас, случайно, не в нашем учреждении обидели? – спросил мужчина и кивнул в сторону здания областного УВД.

– А где ещё у нас могут безнаказанно обижать людей!? – проворчала я, поняв, что он тоже из этих, которые обыскивают и арестовывают.

– Ну не надо так сразу. Ещё в Библии было сказано: умейте отличать овец от козлищ. У нас ведь работают и сыщики, и, к сожалению, мусора – тоже. Не поручусь, что решу все ваши проблемы, но расскажите, что с вами случилось. Может, посоветую, к кому лучше обратиться.

Я ещё раз буркнула что-то недоверчивое, но уже кожей своей ощущала, что мне повезло, и что этому человеку я смогу рассказать всё: про вчерашний арест Володи, про героин и про Сашеньку со свёрнутой шеей.

Позже, уже сидя в его кабинете, я отхлёбывала кофе и беспорядочно, перескакивая с одного на другое, пыталась объяснить суть происшедшего. Валерий Петрович, а именно так звали моего нового знакомого, не перебивал меня, лишь подбрасывая в редких паузах наводящие вопросы. Когда я выговорилась до донышка, на пару минут в кабинете повисло молчание. Валерий Петрович смотрел в окно, постукивая костяшками пальцев по столешнице. Повернулся. Вздохнул.

– Да, история, похоже, поганенькая. Рано или поздно – скорее поздно – выяснится невиновность вашего мужа, но крови ему и вам за эти годы