Книга Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор

любом бою начало и конец могут быть совсем разными. Сейчас он уже стал знаменитостью, крупным ученым, но я понял еще в те далекие годы, что умные люди иногда чувствуют тягу к глупцам, чтобы поделиться своим умом и знаниями.

— Приканчивай его, Боб, — заорал один из старшеклассников. — Сломай ему челюсть, сверни голову, он все это заслужил!

Эти слова были тем более обидны для меня, что ведь это именно я угощал конфетами выскочку.

Я был уверен, что прикончить Бобу меня, конечно, не удастся, хотя ноги уже переставали слушаться, и мне казалось, что все мое тело онемело, как будто обмороженное. Но так как ноги все-таки держали, этот раунд я провел с большой осторожностью. Я вспомнил советы своего секунданта, и когда во время перерыва я снова грохнулся к нему на колени, мой верный помощник и наставник начал шептать мне слова, которые согрели душу и распалили сердце и которые я могу сравнить по искренности только со словами возлюбленной. Он сказал мне тогда:

— Прекрасно, Джек, просто великолепно! Не сдавайся, Джек, еще чуть-чуть — и победа твоя!

Во время боя Джон Фрэй пытался выведать у мальчишек, не убьет ли меня противник на самом деле, и как он, Джон, будет тогда объясняться с моей матерью. Правда, когда я уже провел три раунда, Фрэй немного успокоился и во время перерыва, после того, как мой секундант смочил мне лицо мокрой губкой, чтобы утихомирить боль от ссадин и кровоподтеков, Джон снова подскочил и отрывисто проговорил, будто всаживал шпоры в лошадиные бока:

— Чтобы больше никаких драк! Никогда! Иначе я тебя в Экзмор не беру!

Но я уже был спокоен, ко мне вернулась уверенность, в глазах просветлело, и я стал закипать злостью к Робину. Я стиснул кулаки, а в ушах звенело что есть силы, да еще бешено колотилось сердце. Кроме этого я ничего не слышал. Либо Снелл меня действительно сейчас добьет, либо я изувечу его сам. И я снова рванулся в бой, одержимый желанием победить. В этот момент Боб улыбнулся, и эта нахальная улыбка решила исход поединка. Я возненавидел его. Он ударил меня по корпусу, а я, размахнувшись, влепил свой удар прямо ему между глаз. Это его, видимо, тоже разозлило. Но только теперь я уже не боялся своего противника и не собирался, ни жалеть, ни щадить его. Ко мне пришло второе дыхание, сердце успокоилось, и искры из глаз больше не сыпались. Я знал, что скорее умру, чем позволю себе опозорить свои родные места. Дальнейшее я помню плохо, знаю только, что победил, а потом помог ребятам отнести Боба в наш пансион и уложить на кровать.

Глава 3

Разбойничья тропа Дунов

Между городами Тивертон и Оар пролегает длинный и нелегкий путь, и путешественник должен быть готовым ко многим трудностям в буквальном смысле. Там фактически до сих пор нет нормальной дороги, хотя путешествовать по тем местам сейчас стало намного безопаснее, чем в былые годы, и лошади спотыкаются гораздо реже. Когда я был мальчишкой, шпоры становились совершенно бесполезными из-за непролазных топей, и, как бы вы ни торопили своего скакуна, он едва мог передвигаться. Правда, еще наши отцы старались заботиться о дорогах и, по крайней мере, в самых вязких местах клали вязанки хвороста и волокли туда даже дубовые пни, поэтому в трезвом состоянии путник имел все шансы благополучно проехать, ни разу не провалившись в вязкие топи — если, конечно, он путешествует при свете дня. Я и сам впоследствии стал неплохим проводником через болота Экзмура.

Но в те дни, когда мы возвращались с Джоном из школы, никто еще не заботился столь тщательно о дорогах, и путешествовать по ним не представлялось делом приятным и безопасным. Сейчас же в некоторых местах, особенно поблизости городов, дорогу даже огораживают забором или высаживают живую изгородь, хотя и такие вехи не всегда помогают и дают гарантию не заблудиться, а наоборот, прекрасно скрывают разбойников и грабителей.

Мы выехали из города рано утром, предварительно хорошенько отдохнув, что особенно требовалось измученным и уставшим лошадям. Я тоже обрадовался небольшой передышке, потому что после боя все тело мое ныло, и было покрыто синяками и ссадинами. Мы остановились в гостинице Белая Лошадь на Золотой улице, которую назвали так в честь усопших и похороненных здесь же близ харчевни Джона и Джоан Гринуэй, на могилах которых были выгравированы золотом их имена.

Мы решили тронуться в путь с первыми петухами, и все это время Джон Фрэй оставался немногословным, а если я и начинал его о чем-то расспрашивать, то он отвечал мне откровенной ложью. Правда, я не очень расстраивался этим, поскольку, как и подобает мальчику, все еще переживал вкус победы и утешал себя тем, что отец, скорее всего, действительно сильно занят и сражается сейчас с крысами в амбарах, после того как снял большой урожай зерна.

Солнце стояло высоко, когда мы добрались до Дулвертона, где река Окз сливается со своим притоком Барлем. Здесь жил мамин дядя, но мы не стали заезжать к нему, что меня несколько удивило, потому что лошади уже нуждались хотя бы в двухчасовом отдыхе и корме. Далее наш путь лежал через черные болота. Зимой в мороз путешествовать по этим местам — одно удовольствие, конечно, если поблизости нет горячих источников. А в этом году морозы еще не ударили, и по утрам черные дрозды казались особенно жирными. Это потом, когда выпадет снег, они становятся как будто маленькими и жалкими.

Дорога от Бэмптона до Дулвертона, как ни странно, довольно приличная, и нам не приходилось жаловаться. Грязь была лошадям лишь по бабки, если не учитывать, конечно, откровенные топи. День обещал быть теплым и туманным, и наши кони изрядно вспотели. Правда, Пэгги была не сильно перегружена, поскольку все мои вещи уместились на Весельчаке, из-за чего Джон Фрэй постоянно ворчал.

Со мной Джон тоже не становился приветливее, но я посчитал, что это происходит по следующим причинам: во-первых, он сам никогда не учился в школе и не мог разделить мою радость в связи с предстоящими каникулами, а, во-вторых, будучи голоден, Джон всегда испытывал неоправданное раздражение по любому мельчайшему поводу, и я надеялся, что после сытного обеда он