Книга В чем истина? Эксплейнер по современной философии от Фуко и Делеза до Жижека и Харауэй - Максимилиан Неаполитанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Барад развивает идеи физика Нильса Бора. Допустим, о том, что реальность не задана и сама по себе не статична – напротив, она является результатом сложных процессов, переплетений и синтезов, объединения материи и не только. Яркой иллюстрацией идеи могут быть многие физические явления: от эффекта наблюдателя[16] до привычного ощущения холода, тепла и так далее.
Почему именно Нильс Бор?
Бор столкнулся с противоречием квантового объяснения феноменов. Он говорил о необходимости изменить привычную схему обоснования реальности, так как эта «схема» по-прежнему находится во власти дуализмов – например, субъекта и объекта. При этом субъект – активный, «он познает», а объект – пассивный, «его познают».
Физик настаивал, что наблюдения – это не просто инструменты: они производят реальность, с которой сталкиваются; Бор оспаривал раздельность наблюдателя и объекта, указывал на «объекты наблюдения» и «факторы наблюдения».
Барад развила идею нобелевского лауреата: пассивные объекты тоже участвуют в построении научного наблюдения.
Что такое онтоэпистемология?
Следуя учению Бора, Барад говорит о необходимости пересмотра разделения наблюдателя и объекта. По этой причине онтология должна стать онтоэпистемологией, в которой принципы знания и познания не будут отличны от принципов существования (бытия).
Материя больше не является чем-то неодушевленным, а представляет собой процессы, связанные с множеством факторов: исторических, социальных, культурных, научных.
Для онтоэпистемологии важна игра слов – matter matters, которую можно перевести с английского как «материя имеет значение», причем во всех смыслах и контекстах: «значение» и как значимость, и как важность материи, и как смысл, и как осмысленность.
Какие выводы можно сделать?
Карен Барад рассматривает мир в перспективе изменения его привычных границ и отношений между:
материальным ↔ нематериальным;
живым ↔ неживым;
субъектом ↔ объектом;
природой ↔ культурой;
внешним ↔ внутренним.
В процесс включены не только люди – человек является частью вселенной и ничем не отличается от иных ее частей. Здесь нет места высокомерному антропоцентризму и пассивным объектам.
Человек – «включенный наблюдатель», агентность которого рассматривается в совокупности и сложности его отношений с миром. Это одновременно и спускает человека с пьедестала, и наделяет новым типом ответственности – не только перед людьми, но и перед другими существами.
Карен Барад о проблемах материи:
«Что заставляет нас верить, будто мы имеем прямой доступ к культурным представлениям и их содержанию, но только не к тому, что представлено? Как получилось, что язык стал заслуживать больше доверия, чем материя? Почему за языком и культурой признаются собственные агентность и историчность, в то время как материя предстает пассивной и неизменной и в лучшем случае наследует свой потенциал изменений у языка и культуры?»[17]
Феминистская эпистемология: связь знания и неравенства
В чем суть проблемы
Феминистская эпистемология задает вопрос: как человеческое тело, социальное положение и доступ к ресурсам влияют на наши знания, исследования и оценку истинности? Утверждается, что знания формируются социальными и культурными факторами: полом, расой, классом и так далее. Поэтому они и должны учитываться при анализе знаний и их оценке.
Критика классической эпистемологии
Классическая эпистемология понимает знания как нейтральные и объективные. Такое представление игнорирует социальные и культурные факторы, влияющие на наше понимание мира и формирование взглядов. Феминистская эпистемология анализирует обстоятельства, которые мешают угнетенным группам получать знания и участвовать в исследованиях.
Когда появилась феминистская эпистемология?
Как научное направление феминистская эпистемология возникла в конце 1960-х годов. Но одной из первых работ, которая внесла существенный вклад в ее развитие, стала книга Элен Лонжино «Наука как социальное знание» (1990). Автор предложила феминистскую критику научной методологии, основанную на анализе общественных структур, так как они приводят к сексизму в науке и исключению женщин из процесса научного познания.
Современные представительницы феминистской эпистемологии: Донна Харауэй, Карен Барад и Джудит Батлер
Почетный профессор факультета феминистских исследований Калифорнийского университета в Санта-Крузе Донна Харауэй протестует против бинарного мышления, определяющего пол и гендер как две различные, но неизбежно связанные категории. Чтобы подчеркнуть сложность гендерной идентичности и отказаться от стереотипных представлений о женственности, Харауэй предлагает заменить понятие «женщина» на «киборг».
Профессор рассматривает науку и технологию как культурные практики, формирующие картину мира и наши социальные отношения. В своих работах автор исследует влияние технологий на тело, здоровье, пол и гендер, а также на социальные отношения.
→ По ту сторону человеческого
Донна Харауэй о новых способах познания:
«Мы стремимся к познаниям, которые ведомы частичным видением и скромным голосом, – частичность и пристрастность не ради самих себя, а ради связей и неожиданных открытий, которые становятся возможны благодаря ситуативным знаниям. Ситуативные знания предполагают сообщества, а не отдельных индивидов. Единственный способ добиться более масштабного видения – быть в конкретном месте»[18].
Карен Барад в свою очередь критикует классическую эпистемологию, так как познавательные процессы в ней долго основывались на репрезентации, уверенности, что мир лишь пассивно отражается в сознании субъекта. Карен Барад предложила для познания другую метафору – дифракцию: процесс познания является не отражением, а преломлением, то есть связан с взаимовлиянием субъекта и объекта познания.
В рамках эпистемологии Барад обращается к проблеме технологий и приборов, с помощью которых проводятся научные эксперименты. Исследовательница утверждает, что считать оборудование пассивным – большая ошибка.
Что касается Джудит Батлер, то она утверждает: гендер – это социально-культурная конструкция, которая не является независимой от нашего поведения, и гендерные роли могут быть изменены путем повторения новых действий и высказываний. Для Батлер нормы, регулирующие нашу жизнь, не являются естественными, а создаются в социальных процессах и практиках. Она рассматривает нормы как инструмент контроля и призывает к преодолению существующих нормативов.
Призраки в философии: хонтология
Изобретение хонтологии: Жак Деррида
Термин «хонтология» (или «призракология») ввел Жак Деррида в работе «Призраки Маркса»: по мнению автора, призрак – это странное явление, которое одновременно и существует, и не существует.
Деррида перечел «Манифест Коммунистической партии»[19] и задался парадоксальным вопросом: может ли умереть коммунизм, если с самого начала он был представлен как призрак? Вывод: сейчас по Европе бродит уже не призрак коммунизма, а призрак самого Маркса.
→ Деконструкция
Деррида о призрачности самой истории:
«Призрачное смещение есть само движение нашей истории. Само существование Европы несет на себе печать призрачности… ‹…› Маркс тоже продумал, описал и диагностировал определенную драматургию современной Европы, а именно – драматургию великих проектов ее объединения как опыт призрачности»[20].
Хонтология и депрессия: Марк Фишер
Фишер определял хонтологию как прогрессивную ностальгию – тоску по будущему, бывшую в прошлом. Будущее уже наступило, но планы и ожидания в нем не сбылись. Автор расширил контекст и сосредоточился уже не только на Марксе.
Для Фишера важно, что депрессия современности – это тоска по отсутствующему будущему и невозможности преодолеть капитализм. Нам легче представить конец света, чем конец капитализма, сделал вывод Фишер.
Фишер о том, как призраки мешают удовольствию:
«Призраки вызваны нашим нежеланием отпустить данный призрак или же нежеланием данного призрака отпустить нас – иногда эти два обстоятельства по сути значат одно и то же. Призрак не позволяет нам удовлетвориться посредственными благами, кои по крупицам разбросаны в мире капиталистического реализма»[21].
Призраки и божественное: Квентин Мейясу
О хонтологии можно прочитать в небольшой статье Мейясу «Дилемма призрака». В ней автор ввел понятие «настоящего призрака» – умершего, чью смерть невозможно оплакать, расставшись с ним. Для Мейясу «дилемма призрака» – это инструмент, который показывает тупики современной теологии и атеизма.
→ Что произошло с теологией после смерти Бога
Возможность действенной скорби, которая позволила бы решить дилемму призрака, находится в «божественном несуществовании»: по Мейясу, Бога пока нет, но это не значит, что он невозможен.
Мейясу о настоящих призраках:
«Настоящие призраки – это умершие, которые всегда будут противиться “переходу на тот свет”, дабы заявить живым наперекор фактам, что они все еще принадлежат их числу. Их смерти не свидетельствуют ни о каком смысле и ничего не завершают. Это не столько тени, объявляющие месть, сколько
