Книга Опасная любовь - Бренда Джойс

– Очень на это надеюсь! – воскликнула Ариэлла, захваченная высказанной сестрой идеей.

Диана лишь покачала головой:

– Но это же безумие!

Сестры отличались как день и ночь.

– Я не хочу вступать в брак, – твердо заявила Ариэлла. – Я выйду замуж, только если встречу родственную душу. Но с лордом Монтгомери буду вести себя предельно вежливо. Обещаю тебе, что не стану заводить разговора о волнующих меня вещах, но, ради всего святого, я не намерена «прекратить и воздерживаться впредь», как на постановлении суда. Не могу вообразить худшей доли, чем жизнь в подчинении какому-нибудь правильному до мозга костей джентльмену с узким кругозором. Меня вполне устраивает нынешнее положение вещей.

Диана отнеслась к словам сестры скептически.

– Ты женщина, Ариэлла, и твое предназначение перед Богом и людьми – выйти замуж и рожать детей. Верно, это подразумевает подчинение воле мужа. Что ты имеешь в виду, говоря о родстве душ? Кто идет на подобный союз?

Ариэлла была шокирована столь традиционными суждениями младшей сестры – даже несмотря на то, что общество одобряло такие взгляды.

– Не знаю, каково предназначение женщин перед Богом – и мое личное предназначение в том числе, – тщательно подбирая слова, сказала она, – но именно мужчины придумали, что женщины должны выходить замуж и рожать детей! Диана, постарайся понять. Большинство мужчин не допустили бы, чтобы я проникла в Оксфорд в мужском костюме, дабы украдкой послушать лекции моих любимых профессоров.

Диана ахнула от такого признания.

– Большинство мужчин не позволили бы мне проводить дни напролет в архивах Британского музея, – твердо продолжала Ариэлла. – Я отказываюсь от патриархального брака – если когда-либо решусь вступить в брак.

Диана застонала.

– Я предвижу твое будущее – ты станешь женой какого-нибудь радикально настроенного адвоката!

– Возможно, так и случится. Разве ты можешь представить меня супругой чопорного английского джентльмена, сидящей дома, меняющей платья к обеду и ужину и являющейся, по сути, лишь красивым, но бесполезным украшением? У меня будет шестеро или семеро детей, которых мне придется выносить, словно я племенная кобыла, чье призвание – продолжить род!

– Какие ужасные у тебя взгляды на семью и брак, – изумленно произнесла Диана. – Так-то ты думаешь обо мне? Что я всего лишь красивое бесполезное украшение? И моя мама, и тетушка Лизи, и Марджери тоже?

Вынашивать детей – это прекрасно! Ты и сама обожаешь малышей!

Как же это случилось? – недоумевала Ариэлла.

– Нет, Диана, прошу прощения. Ничего подобного я о тебе не думаю. Я обожаю тебя – ты моя сестра, и я очень тобой горжусь.

– Я же не глупа, – наконец отозвалась ее сестра, – и отлично понимаю, что ты выдающаяся девушка. Все в нашей семье так говорят. Ты более начитанна, чем любой знакомый нам джентльмен. Понимаю я и то, что ты считаешь меня дурочкой. Но я не думаю, что стремление удачно выйти замуж и иметь детей – такая уж блажь. Как раз наоборот, это похвально – желать заиметь собственный дом, мужа и детей.

Ариэлла пошла на попятную:

– Ну разумеется, так и есть – раз ты искренне этого хочешь.

– А вот ты нет. Ты мечтаешь в уединении читать книги о странных людях типа монголов. Но как же неразумно тратить свою жизнь на изучение судеб иностранцев и тех, кто давным-давно обратился в прах! Если, конечно, ты не намереваешься выйти замуж за джентльмена, в котором почувствуешь родственную душу ! Неужели тебя никогда не посещала мысль, что однажды ты можешь сильно пожалеть о таком решении?

Ариэлла крайне удивилась:

– Нет, не посещала. – Осознав, что ее маленькая сестренка стала совсем взрослой, она тяжело вздохнула. – Я же не исключаю целиком возможности вступления в брак, Диана. Но в то же время я не тороплюсь совершать столь ответственный шаг, особенно если мой выбор не сулит мне счастья. – Помолчав немного, она добавила, чтобы порадовать Диану: – Не исключаю, однако, возможности найти единственную любовь, как многие члены нашей семьи.

– В таком случае надеюсь, ты станешь единственной де Уоренн, кому удалось избежать скандальной истории, столь часто случающейся с членами нашей семьи, – ворчливым голосом произнесла Диана.

Ариэлла улыбнулась:

– Постарайся меня понять, пожалуйста. Ужасный статус старой девы вполне меня устраивает.

Диана угрюмо воззрилась на сестру:

– Пока никто не называет тебя старой девой. Хвала Господу, у тебя есть состояние и прилагающиеся к нему преимущества. Но если ты и дальше станешь вести себя в том же духе, то боюсь, очень скоро пожалеешь об этом.

Ариэлла обняла Диану.

– Не пожалею, клянусь тебе, – сказала она со смешком. – Ты сейчас говоришь как старшая сестра!

– Пошлю Розалин помочь тебе одеться. Ужин у нас будет ранним, хотя и не понимаю почему. Я одолжу тебе свои украшения с аквамаринами. Смею заметить, Монтгомери тебе очень понравится.

Уходя, она улыбнулась, показывая тем самым, что ни на шаг не собирается отступать от своих матримониальных планов.

Ариэлла улыбнулась в ответ, надев маску приветливости на лицо и намереваясь не снимать ее весь вечер, чтобы доставить удовольствие Диане.

Эмилиан Сен-Ксавье расположился за большим позолоченным столом своего отца в библиотеке, но сосредоточиться на счетах ему никак не удавалось. С раннего утра его терзало непонятное беспокойство, ставшее в последнее время привычным явлением. Он ненавидел это чувство и намеревался, как обычно, игнорировать его. Но в такие дни дом казался ему особенно огромным и гораздо более пустым, хотя он и держал большой штат прислуги.

Молодой человек откинулся на спинку стула и принялся осматривать богатое убранство библиотеки с высоким потолком. Эта комната не имела почти никакого сходства с той, в которой его часто наказывали в далеком безрадостном детстве, когда он упрямо цеплялся за различия между собой и отцом и притворялся, что его нимало не заботят ни желания Эдмунда, ни состояние дел в Вудленде. Но даже в свой первый день в имении он отчетливо помнил, что любопытство его было столь же велико, что и его настороженность. До этого Эмилиану никогда не приходилось переступать порога дома англичанина, а Вудленд казался ему подобным дворцу. Райза настаивала, чтобы он научился читать, и, оказавшись в библиотеке, мальчик пожирал глазами книги, гадая, осмелится ли он потихоньку взять почитать хоть одну из них. Вскоре он стал украдкой читать том за томом. Оглядываясь назад, молодой человек понимал, что Эдмунду было известно о его увлечении философией, поэзией и любовными романами, которые он запоем поглощал в своей спальне.

Даже несмотря на то, что его мать настаивала на том, чтобы он оставил kumpa’nia[2] и поселился со своим отцом, Эмилиану никогда не удастся забыть ее слез и горя. Забрав у нее сына, Эдмунд разбил ей сердце, и молодой человек ненавидел его за это. Он отлично понимал, что не жил бы в Вудленде, если бы законный сын Эдмунда остался в живых. Его непомерная цыганская гордость требовала, чтобы он оставался безразличным к той жизни, которую предлагал ему отец.