Книга Контрольный выстрел - Николай Федорович Иванов

даже остался в газетной воронке: наверняка Михалыч не забыл и бригадира.

– Как-то так, – смахнув с угощения прилипшие крапинки табака, первой впилась в шелушащуюся глазурь Зоря.

Остальных тоже не пришлось уговаривать. И лишь когда были собраны языком с ладоней последние крошки, Наталья привычно поднялась первой.

– Все, Золушки. Дорогу и впрямь к медовому Спасу надо сдать. За работу.

Баба Лялюшка заранее, дабы крестница не ляпнула чего-нибудь в ответ, отвесила Зоре легкий подзатыльник. Не смолчала Стеша:

– Доля ты русская, долюшка женская, вряд ли труднее сыскать.

Разминая спину, выгнулась. Под тельняшкой остренько обозначилась грудь нерожавшей женщины, и Стеша, забыв Некрасова, поддела ее несколько раз. Но такое добро в той или иной мере имелось у каждой, и особого эффекта демонстрация фигуры не произвела. Может, только Варя пристальнее других попробовала оценить женские прелести напарницы, но Груня подтолкнула ее к носилкам: наше дело – браться за них да идти за грузом.

Глава 4

Штабные землянки, даже если и сооружаются на недолгий срок, обустраиваются быстро и основательно. Во-первых, в понятие «короткий срок» на войне мало кто верит, а во-вторых, именно из мгновений в «день-два» тихой сапой сложился уже второй полноценный год Великой Отечественной. Так что переносить жизнь и уют на завтра на фронте разучились: все сегодня и сейчас.

Преимущество штабных землянок перед солдатскими блиндажами состояло еще и в том, что для обслуживания командиров предусмотрены ординарцы, адъютанты, посыльные, охрана, которые и по долгу службы, и чтобы убить время, приукрашивают всяк на свой лад быт начальников. Авось отметят и на передок не отошлют.

Начальник контрразведки спецобъекта 217 майор Врагов мог бы тоже отметить своего ординарца, поставившего на столик букет цветов в гильзу от неразорвавшейся «крылатки». Оперение мины уверенно удерживало на приставном столике цилиндр с колокольчиками, но Врагов, ворвавшийся в землянку, даже не взглянул на новый элемент ее убранства. Прошел к стене, отодвинул, как в деревенской печке, ситцевую занавеску рядом с «летучей мышью». Всмотрелся в висевшую за ними карту района.

От топографии оторвал робкий стук в дверь. Зашторив «печь», в которой варилась похлебка для Воронежского фронта, майор обернулся на вошедшего.

– А, герой! Ворошиловский стрелок! Любитель отправлять на тот свет диверсантов! Сколько уже завалил?

Лейтенант Соболь прикрыл глаза, по-детски спрятавшись в их темноту от грозного и язвительного вида майора.

– Я задал вопрос! – не принял игры в кошки-мышки Врагов.

– Троих. Но они сами…

– А какого рожна тогда мы здесь?!

Дверь землянки то ли от крика, то ли от неправильной центровки со скрипом отворилась, но ее тут же захлопнул и припер с тыльной стороны охранник.

– Какого черта, лейтенант Соболь, мы тогда здесь? – повторил Врагов сиплым голосом, который показался подчиненному страшнее того, который распахнул дверь. Соболь втянул голову в плечи. – Мертвый диверсант страшнее живого, потому что не знаем, зачем шел. Боишься, что не успеешь навоеваться? Зарубки на прикладе, как снайпер, наносишь? Что раненая?

– Молчит, товарищ майор, – обрадовался смене разговора лейтенант. – Раны неопасные, и по голове, и по животу как по заказу – по касательной. Но, едва пришла в себя, принялась срывать повязки. Нацистка до мозга костей.

– Бинты завязать, язык развязать, – навис над подчиненным майор, несмотря на то что был ниже ростом. Однако втягивающие головы в плечи Гераклы никогда не казались Гулливерами. Первое из указанного Враговым лейтенант уже сделал, со вторым, скорее всего, не справилось бы и гестапо, если каким-то образом заставить его пытать свою разведчицу. – Она шла на встречу с кем-то из наших, и твоими усилиями остается всего лишь единственной ниточкой, которая может вывести на предателя.

Соболь закивал. Не то что соглашаясь с упреками, а скорее показывая, что понимает оперативную важность раскрутки агента. В свое малое оправдание и исправление расстегнул полевую сумку, вытащил бледно-синие, проштампованные печатями квадратики бумаги:

– Среди ее документов обнаружили талоны на питание. На семь суток.

Только вот находка той радости, на которую рассчитывал лейтенант, начальнику контрразведки не принесла. Она скорее озадачила, потому что вогнала контрразведчиков в совсем уж жесткие временные рамки.

– Плохо, – не скрыл напряжения майор. – Значит, у нас шесть дней, чтобы понять, к кому и зачем шла. Шесть. Если не меньше.

Собственно, для обозначения этих сроков не нужно было и талонов. Главной задачей диверсантов конечно же являлась строящаяся дорога, ее вывод из строя до того, как начнется движение эшелонов. А еще предпочтительнее, во время движения первого состава. Самые уязвимые точки – это, естественно, мосты, крутые повороты. Но и подрыв на ровном месте участка ничего хорошего не сулил… Где вот только враг? И на каждом метре девяноста восьми километров часового не поставишь. А если и поставишь, то не факт, что кто-то из них не окажется предателем…

Майор подошел к небольшому сейфу, пригнувшему свой плоский затылок за столик, открыл дверцу двумя ключами, достал папку. Показал издали лейтенанту.

– Что здесь, как думаешь?

Папка с еще незамусоленными, нескрутившимися от частого употребления в жгут тесемками уже мелькала перед глазами Соболя. С каждым разом она становилась все объемнее, словно в сейфе ее тайно подкармливали бутербродами. Но демонстрировал ее так явно начальник впервые. А какие документы могут занимать командира, перед которым поставлена одна-единственная задача обеспечения безопасности грузоперевозок?

– Если к железной дороге не могут пробиться самолеты, то… это, скорее всего, сведения о разведцентре, который засылает к нам диверсантов, – предположил Соболь.

Скорее всего, угадал и… испугался. Майор может как похвалить за сообразительность, так и заподозрить: откуда телепатия? Уж не заглядывал ли подчиненный в документы по собственной инициативе? Вот поэтому не надо отгадок, пусть лучше там окажутся нормы довольствия для рабочих столовых…

Соболь не ошибся в своих страхах: майор и впрямь оценивающе посмотрел на него. Но склонился, к облегчению лейтенанта, к его сообразительности. Бросил папку на столик, заставив задрожать цветы, косвенно подтвердил догадку подчиненного:

– Он создан под Киевом. Специально под нашу стройку. Обучается около пятидесяти человек. Даже ты не успеешь их всех перестрелять, – не забыл напомнить лейтенанту, несмотря на сообразительность, прегрешения майор. И раскрыл наконец истинную причину своей излишней нервозности: – Москва высылает нам на усиление группу разведчиков. Мы расписались в бессилии? – Врагов вытер платком лоб с глубокими, доходящими почти до макушки залысинами. Вспотеешь, ежели начальство перестает доверять…

Дверь после стука, но распахнулась вновь. В землянку шагнула, интуитивно защищая плечо с ампутированной правой рукой, женщина в форме, и лейтенант с завистью впился взглядом в орден Красной Звезды на ее груди. Вошедшая по-военному доложилась:

– Товарищ начальник контрразведки.