Книга Камни раздора - Николай Иванович Леонов

с которого упала несчастная хозяйка усадьбы. Какое-то неясное ощущение чего-то несделанного заставило его на секунду остановиться. Вроде бы что-то еще надо было здесь осмотреть… Но что именно? Гуров так и не вспомнил, махнул рукой на свое неясное ощущение, повернулся и решительно зашагал к лестнице.

Глава 3

В усадьбе, куда явились двое оперативников, на первый взгляд ничего не изменилось в сравнении со вчерашним вечером. Все так же благоухали цветы на клумбах и в вазах, так же журчала вода в искусственном ручье, втекавшем в пруд; вдали, за кустами роз, была видна фигура садовника, окапывавшего левкои. Но когда оперативники вошли в холл, они сразу заметили, что в доме произошло что-то неладное: навстречу им спешила молодая горничная Клава, которую Гуров вчера уже видел. В руках она держала заряженный шприц, держа его иглой вверх. У самой горничной лицо было заплаканное.

— Это кому же помощь потребовалась — Вадиму Александровичу? — спросил ее Гуров.

— Ну да, — ответила горничная, готовая исполнить роль медсестры. — Он, как пришел, как рассказал, какое несчастье случилось, так сразу ему плохо стало. Мы с Юрием Вадимовичем его наверх отвели, а там он и сознание потерял. У него ведь сердце слабое, он может такое несчастье не пережить.

— А вы и раньше оказывали помощь своему хозяину? — поинтересовался сыщик, пока они вместе поднимались по лестнице к кабинету.

— Ну да, — отвечала Клавдия. — Я же говорю — у него сердце слабое. Я и укол могу сделать, и систему поставить. Ему врачи советовали лечь на операцию, поставить кардиостимулятор, но Вадим Александрович не хочет — он операции боится.

— А сын его уже знает, что случилось? — спросил капитан Соловьев.

— Да, ведь он мне помог нести отца наверх, — объяснила горничная. — Сейчас он возле него сидит.

Так, втроем, один за другим, они вошли в кабинет. Вадим Егоров лежал на диване, глаза у него были закрыты. Рядом сидел его сын Юрий. Вид у юноши был совершенно несчастный, какой-то потерянный. Видно было, что он не знает, как теперь себя вести, что делать. Клава согнала его со стула рядом с диваном, села на него сама, чтобы сделать укол, и Юрий Егоров встал в стороне, не зная, нужен ли он еще здесь. Капитан Соловьев вывел его из этого затруднения.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — сказал он. — Давайте пройдем куда-нибудь, чтобы не беспокоить вашего отца.

— Да, давайте спустимся в гостиную, там будет удобно, — отвечал Юрий.

Гуров тоже отправился вместе с капитаном. Они втроем спустились в гостиную и сели вокруг стола.

— Скажите, вы заметили, как ваши родители отправились на прогулку? — задал капитан первый вопрос.

— Да, я слышал, как они спускались по лестнице, — отвечал Юрий. — Папа еще крикнул мне, спросил, не хочу ли я к ним присоединиться. Но я сказал, что хочу немного позаниматься, и они ушли без меня.

— То есть вы их в этот момент не видели?

— Нет, я только слышал их голоса.

— В этот момент, отправляясь на прогулку, они не ссорились?

— Нет, ничего такого не было. Голос мамы я вообще не слышал, только голос отца. Он что-то спросил маму — кажется, не хочет ли она захватить шаль или кофту, а то под вечер может стать прохладно. Ну и потом он крикнул мне, позвал на прогулку. И все, больше я ничего не слышал.

— Ваши родители часто гуляли по вечерам?

— Да, это было обычным делом. Они гуляли каждый день, если была хорошая погода, не было дождя или сильного ветра и если папа нормально себя чувствовал.

— А ваша мать, Юлия Аркадьевна, всегда хорошо себя чувствовала? Из-за ее здоровья прогулки не отменялись?

— Нет, иногда из-за нее тоже отменялись. У мамы бывают… у нее бывали приступы высокого давления. Но это случалось довольно редко — примерно раз или два в месяц.

— А у Вадима Александровича эти боли в сердце часто случались?

— Да, сердце папу часто подводит. Ведь он три года назад перенес инфаркт. Ему надо полностью менять образ жизни, беречь себя, но он не хочет. Врачи ему предлагали делать операцию, ставить стимулятор, но он упорно отказывается. Предпочитает пить разные лекарства, снижающие холестерин, улучшающие работу сердца. Еще он отказывается от соли, у нас на столе никогда нет солонки…

— Значит, сегодня ваши родители, уходя на прогулку, не ссорились. А раньше? Между ними случались ссоры или размолвки? Это ведь во всех семьях бывает.

Молодой человек всем своим видом выразил удивление.

— Нет, — отвечал он, — я не помню, чтобы у мамы с папой были какие-нибудь размолвки. И тем более ссоры. У нас очень дружная семья. Вот полковник Гуров, который вчера был у нас в гостях, сам мог в этом убедиться.

— Да, я заметил, какая сердечная обстановка царит в вашем доме, — согласился Гуров. — Однако капитан Соловьев прав: какое-то непонимание случается даже между самыми любящими супругами. Не будете же вы утверждать, что они всегда были согласны друг с другом!

— А я готов так утверждать! — упрямо повторил Юрий. — Не было у нас никаких размолвок, никакого непонимания!

— Хорошо, оставим это пока в стороне, — сказал Гуров. — Вы сказали, что не пошли сегодня на прогулку, потому что занимались. Но ведь вы уже не учитесь! Ваш отец мне вчера говорил, что вы работаете в банке…

— Да, я уже год работаю менеджером, — подтвердил Юрий. — Но я хочу занять более высокую должность. Для этого мне надо в совершенстве изучить банковское дело. Одного учебника Самуэльсона мало.

— Понимаю… — кивнул сыщик. — Подходя к вашему дому, я заметил под навесом велосипед. Это ваш?

— Да, я люблю ездить. Стараюсь ездить каждый день, невзирая на погоду.

— Наверное, вы катаетесь не только по проселочным дорогам, но и на шоссе выезжаете?

— Да, я предпочитаю двигаться по шоссе. Но почему вы об этом спрашиваете? Какое это имеет отношение к гибели мамы?

— Скорее всего, никакого, — согласился сыщик. — Я просто стараюсь узнать как можно больше о людях, относительно которых ведется расследование.

— А разве здесь необходимо расследование? — удивился Юрий. — Что здесь расследовать? Произошла трагедия, мама упала с обрыва, вот и все. Или вы подозреваете папу, что это он… Что он толкнул?! Какая чушь! Вы просто… просто…

Грубое, оскорбительное слово так и вертелось на языке у младшего Егорова, но он силой воли сдержался и не произнес его. Встал и сухо произнес:

— Думаю, вы уже задали мне все вопросы, какие у вас были. Теперь я хочу вернуться к отцу.

— Конечно, вы можете вернуться к Вадиму Александровичу, — отвечал Гуров. — Но если он уже