Книга Блуждающий бумеранг - Ксения Васильевна Бахарева

долговязого Никиты вырастет такой разодетый фраер, который колесит по всему Советскому Союзу! В школе ничем особенным не выделялся, с учителями не спорил, в драки не лез, смышленым был, правда, много читал, и законов не нарушал, в отличие от Данилы…»

Свои первые две судимости Данила Федоров заработал по малолетству за грабеж и кражу. И не было каких-либо особых причин, чтобы двенадцатилетний ершистый подросток вдруг стал уголовником. Однажды на тренировке по легкой атлетике случайно подслушал разговор тренера, из которого следовало, что спортсмена из него не выйдет из-за отсутствия природных данных и целеустремленного характера. Забросив спортивную секцию, Данила очутился на улице, на которой по обыкновению болталась без дела шпана во главе с Дуремаром.

Кто наделил главаря уличной компании таким прозвищем, Федоров понятия не имел, но охотно подчинился этому высокому блондину с длинными прямыми вечно немытыми волосами. Дуремар был на несколько лет старше и определенно обладал не только авторитетом среди пацанов, но и невесть откуда почерпнутыми умными мыслями о том, что не в деньгах счастье, а в их количестве, и если не пойман, то не вор.

Поначалу шпана промышляла в центре города в универмагах с самообслуживанием, пряча за пазухой конфеты и шоколадки, потом пацаны начали чистить плохо закрытые и неохраняемые сумки у бабулек или мужичков на подпитии. И вскоре дошли до открытого грабежа. Однажды оказалось, что разодетый толстый дядька, у которого Данила вырвал добротную кожаную сумку, жил в соседнем доме и узнал юного грабителя, поэтому без промедления заявил в милицию.

Так несовершеннолетний Федоров попал в Могилевскую специализированную колонию, но ненадолго: Фемида была к нему благосклонна, вместо реального срока Данила получил только половину. И все же год, проведенный в местах не столь отдаленных, мало чему научил, поскольку, выйдя на свободу, подросток тут же оказался все в той же компании Дуремара.

За год знакомая шпана стала взрослее и опытнее: отныне переквалифицировалась на квартирные кражи. Кто-то искал информацию об очередной жертве, кто-то следил за объектом, кто-то стоял на шухере, а кто-то лез через форточку, чтобы обнести зажиточную квартиру.

Дуремара и всю компанию милиционеры задержали на сдаче краденого в комиссионке, так что Данила, погуляв на свободе всего пару месяцев, вновь угодил в Могилевскую специализированную колонию для несовершеннолетних.

Только на этот раз, несмотря на опять же небольшой срок наказания, жизнь в спецучреждении оказалась куда жестче, поскольку на пути Данилы очутился десятилетний уголовник, осужденный за жестокое убийство одноклассника в ванной из-за желания обладать фирменными джинсами марки «Левис». Отныне наглый убийца-малолетка держал Данилу в постоянном страхе, вынудив в полном отчаянии дважды резать себе вены.

Колония если не перевоспитала Данилу Федорова, так хоть отбила желание что-либо красть раз и навсегда. Освободившись, он прекратил всяческое общение с шайкой Дуремара, окончил профессионально-техническое училище и устроился на спичечную фабрику. И даже Марина, с которой он связал свою жизнь, ничего не подозревала о его бурном уголовном отрочестве.

— Ты чего тут сидишь? — у подъезда появилась Марина.

— Ключи забыл. Что врач сказала? Оксанку в садик отвела?

— Да, все хорошо, пойдем домой. Тебе во вторую смену?

— Нет, у меня сегодня выходной, я проголодался, есть, что поесть?

— Ну конечно, идем!

6

Тем же вечером Данила заглянул в дом напротив к Никите Мазовецкому. Обыкновенная хрущевка была обставлена, по всей вероятности, его родителями в соответствии с духом конца 1980-х: на стене висел узорчатый бордовый ковер, в проходной большой комнате — привычная для советского быта секция из окрашенного шпона да пара кресел в углу. Венчал обстановку примостившийся у балкона с глухими занавесками цветной телевизор «Электрон» на тумбочке с тонкими длинными ножками. В центре зала на круглом обеденном столе на салатовой скатерти с вышитыми розами красовалось несколько недопитых бутылок советского шампанского.

— Молодец, что зашел, рад тебя видеть, старина! — обнял Данилу Мазовецкий. — Полусладкого шампусика?

— Не откажусь! — рухнул на кресло Данила.

— За встречу на родной земле! — звякнул хрустальными бокалами Мазовецкий.

Шипучий напиток с мелкими искристыми пузырьками и приятным вкусом слегка развеселил.

— Рассказывай! Что делаешь на грешной земле? — спросил Никита.

— Работаю на спичечной фабрике…

— Женат?

— Нет, живу с девушкой и ее ребенком.

— Слушай, я помню, ты в колонию, кажется, угодил в шестом классе.

— Было дело… Да и в седьмом. Так, по малолетству попался на грабеже и краже. А ты как? Чем занимаешься?

— Так, езжу по белу свету… Чувак! Мир надо видеть, наш Советский Союз — огромный, представляешь, где я только не был: и в Ереване, и в Ростове-на-Дону, в Тбилиси и Прибалтике… Про Москву и Ленинград вообще молчу. Тысячу раз Петропавловскую крепость и Мавзолей видел.

— И что ты там делал?

— Много чего разного. Слушай, ты же в колонии в карты резался? — Никита достал новенькую колоду, слегка помял ее и виртуозно выгнул половинки в разные стороны, чтобы мгновенье спустя положить карты между большим и указательным пальцем и незаметно вытянуть нижнюю, толкая назад верхнюю.

— Так мы же на интерес играли, — удивился Данила ловкости рук Мазовецкого.

— Какой может быть интерес в колонии? — не понял Никита.

— Продукты из посылки, конфеты, печенье или сделать то, что прикажет выигравший.

— Сыграем в очко?

— На интерес?

— Я без интереса не играю.

— Я денег с собой не брал.

— Давай под запись?

— А давай! — оживился Данила, вспомнив, как избыток свободного времени в колонии позволил ему выйти практически на уровень профессионального игрока.

Впрочем, несколько лет он не играл и мог потерять форму.

— Я знаю, большая часть карточных игроков рождается в местах не столь отдаленных. Некоторым удается постичь опыт старших, — ловкими движениями рук Никита сдал по две карты.

— Еще, — задумчиво произнес Данила, глядя на сданные ему десятку и короля. Мазовецкий сдал нижнего туза.

— Перебор! — вздохнул Данила.

В ответ Мазовецкий тут же оформил очко. Через час с небольшим Федоров уже был должен бывшему однокласснику приличную сумму. Нет, он не сдавался без боя, иначе бы долг приблизился к тысяче рублей, а так всего триста рубликов, что равнялось двум его месячным зарплатам.

— Я отдам, честное слово, Никита, отдам! — твердил расстроенный проигрышем Федоров.

— Давай сделаем так: в девять ко мне придет человек, мы с ним сыграем, ты мне поможешь, и я прощу тебе этот долг.

— Что я должен делать?

— Мы с тобой сыграем в одни руки, подавая друг другу определенные знаки.

— Согласен.

В начале десятого прибыл гость. Евгений Фурман слыл человеком зажиточным, поскольку работал на торгово-распределительной базе и сумел сколотить некоторое состояние на торговле дефицитом.