Книга Дети Антарктиды. На севере - Даниил Корнаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда собиратель и исландец встретились взглядами, второму все стало понятно. Он яростно пнул ногой по небольшой табуретке, заставив ту переломиться надвое.
Следом за Лейгуром появились все остальные.
— Матвей! — Арина бросилась к нему и стала помогать Наде взобраться по ступеням пытающемуся перевести дух собирателю.
— Что случилось?.. — выдавила из себя Маша. — И где…
— Мертв. — Матвей попытался перебороть усталость, дорога была каждая минута. — Мерзляк добрался до него.
На короткий миг над собравшимися нависла тревожная тишина.
— Мерзляк? Они…
— Надо уходить, немедленно, — прервал ее Матвей, не желая тратить время на подробности. — Начинайте собираться, выходим через пятнадцать минут.
Все на миг опешили и выглядели словно гвоздями к полу прибитыми.
— Ну, чего встали? — Командирский голос Нади раздался как отрезвляющая оплеуха. — Слышали, что сказал Матвей? Живо собираемся!
— А как же папа? — безутешным, почти рыдающим голосом произнесла Маша. — Он не может идти. А утром у него еще больше поднялся жар.
— Мы понесем его, — отрезал Матвей, еще на пути сюда заранее подготовив ответ. Он знал, что Вадиму Георгиевичу и шагу не сделать в его нынешнем состоянии. — Там на втором этаже есть небольшой ватный матрас, сделаем из него носилки, будем нести поочередно.
— Да, я поняла о каком матрасе речь, — отозвалась Надя и обратилась к исландцу: — Лейгур, можешь отыскать этот матрас и спустить его на первый этаж?
Исландец не отвечал. Пристальный взгляд его голубых глаз был прикован к полу.
— Лейгур! — громче окликнула его прогрессистка.
Но Лейгур продолжал молчать и с виду находился в глубоком забытьи.
— Я отыщу матрас, — вызвался Тихон и, не сказав ни слова более, побежал внутрь.
— Я помогу собраться, — прохрипел Матвей.
— Нет, пока отдохни, — отговорила его Надя. — Мы все сделаем.
На это Матвей с трудом, но согласился. Прямо сейчас он отдал бы все за мягкую и теплую постель с возможностью проспать в ней целые сутки. Но ныне это казалось неимоверной роскошью.
Юдичев пришел в самый разгар сборов с пустыми руками — оказалось, он проверял силки и вновь ничего в них не обнаружил. Узнав про гибель Шамана, капитан первой экспедиции разразился тирадой про его уговоры уходить из этого места еще три дня назад, сразу же после первой ночевки в этом доме. Про Вадима Георгиевича, из-за которого им и пришлось задержаться здесь, он и словом не обмолвился, наверняка про себя уже отправив старика на тот свет.
Речи обозленного Максима никто не слушал, хоть у всех и руки чесались дать ему в морду. Сам Матвей давно желал как следует отделать его, и он наверняка сделал бы это и сейчас, но он предпочел поберечь силы для предстоящего пути.
Собрались быстро, поскольку и собирать толком было нечего. Пеммикана осталось на три укуса, у каждого при себе имелась горсть патронов, да поношенные винтовки, нуждающиеся в чистке. Запасами воды тоже не похвастаться, но на следующие двое суток должно было хватить.
Дольше всего провозились с носилками из матраса, а точнее с креплениями для переноски. В итоге, на отыскав решения лучше, вытащили из шкафов старые подранные вещи, покрытые многолетним слоем грязи и пыли, скрутили их, завязали узлом и сделали из этого подобие ремней, закрепив у изголовья и внизу матраса.
Вадим Георгиевич выглядел совсем худо. Все его тело дышало жаром, он то и дело бормотал что-то невнятное и тянулся рукой к воздуху, словно пытался нашарить что-то одному только ему видимое. И все началось с того кашля, который Матвей приметил еще в тот день, когда старик поведал ему о «Копье» в каюте траулера. Непонятно, было ли это следствие раны, нанесенное ему Тихоном в тот день, когда пираты взяли на абордаж их судно, или старик попросту успел подхватить где-нибудь по пути эту неприятную болячку.
Уложив Вадима Георгиевича на матрас, Домкрат и Матвей попытались поднять его. Собиратель немедленно почувствовал режущую боль в руках и груди, как никак Вадим Георгиевич был не из легких. К счастью Матвея его усталость заметил Лейгур и молча взял заднюю часть носилок на себя. Исландец не промолвил и слова с тех пор, как узнал о гибели друга.
К полудню все девятеро покинули неизвестный городок, направившись по трассе. За время подготовки к выходу тучи успели сгуститься пуще прежнего, и на головы путников стали падать холодные капли дождя, сразу же замерзая на их куртках.
Преодолев километра три, оцепенение с команды о кончине Шамана стало спадать на нет, и в адрес Матвея последовали вопросы о произошедшем. Собиратель не размазывал и постарался коротко пересказать событие этого утра, начиная с попытки убить оленя, и заканчивая атакой потрошителя. Как только рассказ был окончен, идущая рядом с носилками Надя немедленно произнесла:
— Наверняка это был один из тех потрошителей, которых мы встретили в Москве.
— Это точно был один из них, — подтвердил Матвей. — Гляньте на асфальт, сплошной гололед. Такое возможно только при отрицательной температуре, в которой обыкновенные потрошители не выживают. Вероятно, он все это время шел по нашему следу, и,вполне возможно, не один.
— Разве они так могут? — недоумевала Арина. — Мы так далеко забрались, но они все равно умудрились подобраться к нам так близко?
Матвей задумался. У него не было четкого ответа на этот вопрос.
— Не возьмусь утверждать наверняка, — начала Маша, поглядывая на членов команды, — но, возможно, появление в этих краях более стойких к холоду мерзляков это результат процесса ранее упомянутой мной эволюции.
— Погоди, погоди, — Надя остановилась и внимательно посмотрела на ученую, — правильно ли я понимаю, что ты хочешь сказать, что встреченные нами в Москве виды жуков могли размножаться и здесь, на севере? Правильно я понимаю?
Маша кивнула и пустилась в разъяснения:
— Да, но это всего лишь моя догадка, не более того. В своих размышлениях я стараюсь опираться на логику и многолетние знания о мерзляках, и они подсказывают мне, что ни один мерзляк не может проделать такой долгий и, самое главное, осознанный путь с целью нас прикончить. Это свойственно разумному существу, которые чаще прочих руководствуются эмоциями, — как мы с вами, люди, — но никак не подобию зверя, живущему исключительно на основе заложенных в них благодаря ДНК
