Книга Мой испорченный рай - Дж. Б. Солсбери

каждые несколько ярдов скопление пляжных шезлонгов и зонтиков заполнено туристами. Конечно, я не могу знать наверняка, что это туристы, но обилие гавайских рубашек, гостиничных полотенец и ожогов второй степени выдают их с головой.

Я обдумываю свой ответ на вопрос Куинн, когда мимо нас с криком проносится малыш в очень обвисшем подгузнике. Его мать, сгорбившись, вытянув руки, мчится за ним. Он бьет ногами и топает по мелководью, в то время как его подгузник, наполненный темными, подтекающими какашками, сползает по ногам. Мать поднимает ребенка на руки, и подгузник соскальзывает с его ног, тонет и подбрасывается небольшой волной.

Мы с Куинн делаем большой шаг назад, чтобы выбраться из воды, теперь загрязненной человеческим дерьмом.

— Не бери в голову, — говорит Куинн. — Кажется, я знаю ответ.

Я кручу головой по сторонам, изучая высоченные отели и короткие, широкие курорты, которые выстроились вдоль пляжа Вайкики. Туристические ловушки на каждом углу продают пластиковое дерьмо, сделанное в Китае. Но что меня действительно удивляет, так это бетон.

— Это… — Я оборачиваюсь к горизонту. — Не то, что я ожидала. — Песок великолепен, океан ошеломляет, а небо на закате окрашивается в большее количество цветов, чем я могу назвать. И все же я надеялась на что-то другое. На что-то большее.

Подруга вздыхает, глядя на горизонт.

— Это как один гигантский туалет.

Мама с малышом вылавливают подгузник с мелководья. Мы с Куинн съеживаемся в унисон.

Годами я представляла себе, что буду делать, когда наконец доберусь до пляжа. Первые несколько минут я проведу, наслаждаясь впечатлениями, не позволяя себе достать фотоаппарат, пока не почувствую, что в полной мере оценила момент. Только после этого я бы потянулась за камерой. Впервые, с тех пор как узнала о пропаже своего оборудования, я совсем не скучаю по своей камере.

— Это не сработает.

Я чувствую взгляд Куинн на моем лице.

— Что ты имеешь в виду?

Волна паники пробивает трещину в моих железных планах.

— Мне нужно разнообразие. В моем портфолио одни города, люди и камень. — Я пытаюсь подавить повышенный тон в своем голосе, но страх овладевает мной, и уже невозможно остановить панику. — Здесь, конечно, есть песок и вода, но это все тот же город, бетон и еще больше людей.

— Не сходи с ума.

Я поворачиваюсь к ней, и ее глаза расширяются от того, что она видит в моем взгляде.

— Это мой последний шанс. Я потратила почти все свои деньги на эту поездку. Крайний срок подачи заявок — через шесть недель. У меня только три недели, чтобы сделать такие фотографии, которые изменят жизнь.

Итальянская стажировка у Леона Фабри — одна из самых востребованных стажировок в мире фотографии. И я подала заявку в прошлом году, но получила отказ из-за «отсутствия разнообразия и эмоциональной глубины» в моих фотографиях, что эта поездка должна была это исправить.

Куинн успокаивающе поглаживает меня по спине.

— Мы разберемся с этим.

— Как, блядь, мы это сделаем?!

Проходящая мимо пара закрывает уши своей маленькой дочери.

Я виновато улыбаюсь и пытаюсь обуздать свои эмоции.

— Нам просто нужно исследовать остров. Здесь есть пешеходные тропы к водопадам. Множество разных пляжей. Мы возьмем напрокат машину и…

— Мы составили бюджет до доллара. И не можем позволить себе машину.

— Мы разберемся с этим по ходу дела.

Куинн, всегда оптимист. Никогда не была реалистом.

— Мы поговорим с Иисусом. — Она пожимает плечами, как будто ответ находится прямо перед нами.

— Ты же не имеешь в виду молитву?

— Иисус, который в мотеле. Мы покопаемся в его мозгах. — Она берет меня под руку. — Я не покину этот остров, пока у тебя не будет самого лучшего портфолио, слышишь меня?

Я киваю, желая, чтобы напряжение в моем теле ослабло.

— Ты права. Мне нужно поспать, а когда верну свое оборудование, думаю, буду чувствовать себя лучше.

— Это моя сучка, — говорит Куинн. — Давай отнесем эту лапшу Иисусу и поковыряемся в его мозгах и заначке с травкой, пока он ест.

По возвращению в мотель, Иисус получает свой ужин с лапшой и соглашается рассказать все, что нам нужно знать об острове, если поднимемся в наш номер, где он сможет покурить перед едой. Куинн с радостью соглашается.

— Все вкуснее со свежим кайфом, — говорит он, передавая косяк Куинн. — Местный пакалоло7, — говорит он, наблюдая, как Куинн набирает полные легкие едкого дыма. — Хорошо, да?

Я делаю небольшую затяжку, надеясь, что это поможет мне достаточно расслабиться, чтобы уснуть без кошмаров о том, как тот симпатичный стюард продает мое оборудование для камеры через интернет.

Иисус достает свой ужин из сумки.

— Что вы хотите знать? — спрашивает он, прежде чем набить полный рот лапшой.

— Мы хотим найти менее людные пляжи, но у нас нет машины. Может есть автобус или…

— Желательно пляж без детского дерьма, плавающего в воде, — говорит Куинн и передает косяк мне.

— Фу, чертовски мерзко. — Иисус продолжает есть. — Хотя без машины может быть сложно.

— Мы можем взять ее напрокат, — предлагает Куинн.

Я качаю головой, и она закатывает глаза.

— Я знаю одного парня, — говорит Иисус.

Сколько хороших идей начинается со слов: «Я знаю парня»? Но мы в отчаянии.

— Он сдает машины в аренду. И по хорошей цене. — Парень отхлебывает бульон прямо из миски.

Брови Куинн поднимаются.

— Сколько?

Он достает из кармана телефон и нажимает пару кнопок, после чего бросает устройство на стол между нами.

Раздается два гудка, прежде чем отвечает хриплый голос.

— Эй, братан. Как дела?

— Йо, кузен. Все хорошо.

Они переговариваются снова и снова, акцент Иисуса намного сильнее, чем раньше. Я не понимаю большую часть того, что они говорят, но отчетливо слышу сумму в долларах.

— Звучит неплохо? — спрашивает нас Иисус.

— Двадцать долларов…. в день?

Мужчина по громкой связи ворчит.

— Хай мака мака8?