Книга СССР. Книга 1. С чистого листа - Анатолий Бурак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, квазиживой организм не видел в этом какой-то особой проблемы. В конце-концов, после предыдущего попадания, хозяин довольно-таки быстро сумел влиться в общество. И даже, благодаря чудовищному стечению обстоятельств, занять довольно высокое положение в местном иерархическом обществе.
Правда, судя по всему, всё это навсегда осталось в прошлом. Так как, вряд ли попавшая в беду особа такого ранга, какой совсем недавно имел носитель, осталась бы незамеченной средствами массовой информации.
Во всяком случае, их личность бы установили обязательно. Но, судя по всему, последняя операция, а скорее даже авантюра, в которой принял участие хозяин, снова забросила их общее и, порою очень невезучее тело, куда-то не туда.
Во всяком случае, несмотря на весьма скудные данные, биопроцессор уже пришёл к выводу, что это совсем не тот мир, где они с хозяином провели предыдущие восемь месяцев.
Ну, или тот, но какой-то слишком уж… отсталый, что ли.
Глава 3
Следующее пробуждение было гораздо более приятным. Ну, не то, чтобы душа переполнялась восторгом и я, как ребёнок, радовался «первому солнечному лучу». Которого, кстати, про причине всё той же марлевой повязки, я попросту не мог наблюдать. Но, всё-таки, ноющей и с каждой секундой усиливающейся боли, терзавшей меня в прошлый раз, я не ощущал.
Что неимоверно радовало, так как забинтованная морда, а так же кисти рук и, подозреваю, большая часть тела, ясно давали понять, что я попал в какую-то серьёзную передрягу. Правда, к моему великому счастью, она оказалась совместимой с жизнью. Ну и, слава Создателю!
При упоминании Всевышнего я машинально сотворил Святой Круг и опять обнаружил, что толком не помню, что собой представляет это Всемогущее Существо. И, желая удостовериться, начал инспектировать собственный разум. С каждой секундой всё больше и больше впадая в панику и испытывая чувство глубочайшего ужаса.
Потому, что в сознании не всплыло ничего! Ни собственного имени, ни рода занятий. Образы близких, которые обязательно есть у любого живого существа в этой Вселенной, так же не замелькали на краю сознания. И это заставило душу с быстротой молнии провалиться в пятки, а тело покрыться холодной испариной.
Я глухо застонал и, уже через пару секунд возле моей койки появилась особа женского пола, ласковым и, журчащим словно ручеёк голоском, заворковавшая.
— Потерпи, миленький. Потерпи, родной. Сейчас я доктор позову, и он тебе обезболивающий укольчик назначит. — Увещевала невидимая пока собеседница. И, почему-то начала приписывать мне те ощущения, которых я не испытывал. — Знаю, что тебе сейчас нелегко. После таких ожогов и тяжелейшей травмы многие вообще умирают от болевого шока. А ты у нас молодец! Живучий! — И, зачем-то приплетя сюда танцы и обряд бракосочетания, пообещала. — Мы ещё на твоей свадьбе спляшем!
— Снимите бинты. — Невежливо перебивая, еле слышно прошептал я. Но, кажется, до заботливой сиделки не дошёл мой отчаянный призыв. И, как только с бурном словоизлиянии образовалась пауза, которая, судя по глубокому вдоху, обещала быть очень короткой и незначительной, я тут же снова разлепил запёкшиеся губы, и прохрипел. — Пи-ить!
— Ох, извини, мой хороший! — Всполошилась заботливая девчуля. — Я сейчас.
Затем она схватила стоявший на находящейся рядом с кроватью тумбочке чайник и стремительно бросилась в угол. Где, судя по звукам льющейся воды, поспешно наполняла ёмкость. Потом последовало несколько почти неслышных шагов и, наконец, дарящий живительную влагу носик дотронулся до моих губ.
— Угу-ум-м-м. — Только и смог поблагодарить я, хватая обеими руками металлический сосуд и, принялся жадно хлебать, не заботясь о производимом впечатлении. И только после того, как последняя капля покинула ёмкость, я, ориентируясь на запах молодого женского тела и, отчего-то участившееся, дыхания, протянул посуду сестричке. Одновременно задав первый но, далеко не самый важный из насущного перечня вопросов, что будоражили моё мятущееся сознание. — Я в больнице?
— Да, дорогой. В военном госпитале города Свердловска. — Тут же отрапортовала девушка. И, проясняя ситуацию, осторожно добавила. — В ожоговом центре.
— Я был на пожаре? — Продолжил я интересоваться перипетиями собственной судьбы, так как, ну ровным счётом ничегошеньки не всплывало в памяти.
— Ты спас ребёнка из горящего поезда. — Затараторила моя, пока невидимая, собеседница. — Все остальные словно впали в ступор, а ты один не побоялся и вытащил девочку из объятого пламенем вагона. — И, словно оправдываясь, правда, не понимаю, за что, тише добавила. — Но, сам при этом сильно обгорел и ещё…
— Что? — Совершенно безразлично выдохнул я, так как, не обнаружив никаких воспоминаний, понимал, что не всё так просто.
От обычных, пусть даже и сильных и, даже покрывающих очень большую часть тела, ожогов, память не теряют. Ну а, судя по явно загипсованной задней части головы, то досталось, при невыясненных пока мной обстоятельствах, именно ей.
— Тебе баллон в голову прилетел. — Страшным шёпотом и, с каким-то заговорщицким придыханием, продолжила она. И, совсем уже тихо, добавила. — Газовый.
Что такое этот самый «газовый баллон» я не знал. Но память, дейсвуя каким-то, совершенно непонятным пока что образом, тут же подсунула изображение довольно-таки большого цилиндра, диаметром сантиметров сорок и высотой около метра. Навскидку, вместиться в него могло литров пятьдесят и, учитывая предполагаемую толщину металла, весу в нём было больше сорока килограмм.
Представив, как такая дура соприкасается с костями моего черепа, я моментально, как показалось, сбледнул с лица и начал понимать, откуда появились проблемы с памятью. И тут же, следом за первой картинкой, последовала вторая. На которой был, если можно так выразиться, младший собрат этого чудовищного монстра.
Маленький, литров на пять, выкрашенный в красный цвет газовый баллончик, с большими белыми буквами, украшавшие крутые бока. «Пропан».
«Наверное, всё-таки мелкий с моей бестолковкой встретился». — Отстранённо подумал я. Так как, просто не представлял, как можно поймать головой его старшего брата и, при этом, остаться в более-менее неразрушенном состоянии.
— Маленький. — Находясь под впечатлением только что всплывшего образа, зачем-то переспросил я.
— Что? — Не поняла девушка. И, с появившимися в голосе подозрительными нотками, удивилась. — Ты про что?
— Снаряд, говорю, был маленький? — Не желая с первых секунд знакомства прослыть чудаком, пояснил я.
— А-а, ты об этом. — В голосе сиделки послышалось облегчение. И она поделилась очередной порцией, «архиважной», в кавычках, конечно, информации. — Не знаю. — И, оправдываясь, еле слышно прошептала. — В твоей медкарте об этом ничего не написано.
— А, что написано? — Тут же взял быка за рога я, пытаясь выудить хоть какие-нибудь дополнительные сведения.
— Черепно-мозговая травма открытого типа. — Тут же отрапортовала медсестра. — Ожоги третьей степени и, — тут слышимость её голоса почти полностью сошла на нет, — особенно пострадали лицевые ткани и кожный покров головы.
— Зенки-то хоть целы? — На всякий случай спросил я.
Хотя, повращав под повязкой глазными яблоками и, попытавшись разлепить веки, по ощущениям понял, что, вроде как, всё нормально. Ну, по крайней мере, боли я не испытывал. Да и интуиция, которая, как известно, имеется у любого живого организма, ни о чём слишком уж страшном не говорила.
— К-к-кажется, да. — С дрожью в голосе пролепетала девушка. — Вроде бы, всё в порядке.
— Мне бы повязку снять… — Полувопросительно и с немного заискивающей интонацией пробормотал я. — И, поясняя вполне естественное желание, шмыгнул носом. — Очень обидно, с такой красавицей общаться, а личика её не видеть.
— Скажешь тоже. — Деланно засмущалась девчёнка. Но, по ставшему слегка игривым тону, было понятно, что комплимент попал прямо в точку. — Тоже мне, ухажёр. — Но, так как я уже тянул грабки к своему лицу, строго урезонила. — Но-но, больной! Без осмотра доктора и его указаний, ни о каком самовольном снятии бинтов не может быть и речи!
— А где он, ваш доктор? — Безнадёжно поинтересовался я, так как лежать в потёмках было обидно и тоскливо. И, играя на публику, немного плаксиво добавил. — Я, может быть, солнышко увидеть хочу.
— Сначала завтрак, потом, где-то через часик, обход.
