Книга Судьба империи - Паустовский

совещание императора, где кроме него, сыновей и главного жреца Ксинга никого не было. Император с сыновьями говорил о принце Линге.

— Не тяни резину, — встревожился Ал, догадываясь, что дальше скажет Лан Фан.

— Император сначала поливал принца Линга грязью, называл неблагодарным сыном и вором философского камня, который по праву принадлежит ему, императору. А потом сказал сыновьям: «Я передам корону и титул императора тому, кто убьёт Линга Яо и принесёт в этот зал мне философский камень. Этот человек будет обладать империей, а я буду вечно жить в тихом уютном уголке Ксинга.» Альфонс, — сглотнула Лан Фан, — император снял с пальца имперский перстень, разрезал вены на правой руке, обмазал перстень кровью и передал его жрецу. У нас в Ксинге члены императорской крови так приносят пожизненную клятву. Ал, хозяина хотят убить!

— А что дальше? Все согласились убить своего сводного брата? — изумился юноша.

— Нет, не все. Четверо из семерых отказались. Двое не захотели марать руки кровью брата, а двое просто побоялись связываться с Лингом, но трое согласилось. Это старшие сыновья императора в кланах Сюйри и Шаньдун и единственный сын клана Туран.

Услышав это, Альфонс ужаснулся.

— Линг знает? Мы должны немедленно ему всё рассказать.

— Не сейчас, — ответила Лан Фан. — Если господин узнает, он может много дров наломать. Это отразиться на всей империи, которая начинает потихоньку роптать против правителя — самодура. Ал, месяц назад кто-то начал действовать, я поймала наёмника, но он покончил с собой, опасаясь не меня или господина, а того, кто её заслал, — девушка положила руку юноше на плечо. — Друг, помоги мне спасти господина и разоблачить врага. У меня есть план.

Не задумываясь, Ал ответил:

— Я согласен спасти друга. Что мне надо делать?

— Ты должен совершить липовое покушение на Линга…

— Что?

— Напав и не смертельно ранив Линга, — невозмутимо продолжила Лан Фан, — ты обескуражишь врагов. Остальную охрану дворца я задержу, и ты скроешься нераскрытым. Для противников имя наёмника останется неизвестным, уверена, в этой неразберихе они присвоят покушение себе, и я выведу главного врага на чистую воду.

Альфонс так и отскочил от Лан Фан.

— Ты хоть понимаешь, о чём просишь? Напасть и ранить Линга?

— Господин Линг — самый дорогой для меня человек, — промолвила Лан Фан. — Я не хочу причинить ему вред, но другого пути нет, я бы и сама напала, но меня легко вычислить по звуку, — девушка встряхнула рукой-автопротезом, издав звон.

Альфонс долго ходил вокруг да около, пытаясь переварить услышанное. Принципы или жизнь друга? Недоверчивость и предосторожность или риск?

— Я выполню твою просьбу, — принял решение Элрик.

Лан Фан взяла друга за руки и с благодарностью произнесла:

— Ал, ты самый прекрасный человек, которого я видела на свете.

* * *

Линг задумчиво стучал пальцами по стене.

— Мда… Помутили вы за моей спиной. Но я не понимаю, при чём тут Мэй?

— Я тоже, — добавил Ал.

Лан Фан тяжко вздохнула, её пытка не кончалась. Ей нелегко было говорить, она ощущала себя связанной пленницей на пытки у друга и господина.

— Ал, настоящим преступником должен быть кто-то из императорской семьи, — созналась она. — Я бы не смогла вычислить врага, если бы напал неизвестный. Если бы господина попытался убить принц или принцесса, например, близкая ему Мэй, которая похитила к тому же камень, то она станет главной преградой у врага. На Мэй я и поймаю его. Я долго просила, просто умоляла Мэй напасть на вас, господин, но она отказалась. Пришлось обманом просить тебя, Ал.

Альфонс сжал кулаки, распахнул на всю дверь и, ничего не говоря девушке, бросил Лингу:

— Я к Мэй, в тюрьму.

Он выбежал из кладовой, Лан Фан бросилась на колени к ногам Линга.

— Просите, господин, мне пришлось, я поклялась вас защищать любой ценой.

— Где камень? — сурово посмотрел на неё хозяин.

Девушка достала из кармана маленькую бутылочку с красной жидкостью. Принц выхватил камень из её рук.

— Убирайся. Я тебя не хочу видеть. Не позволю никому творить заговоры за моей спиной.

Юноша громко стукнул дверью, Лан Фан, сидя на коленях осталась одна, покинутая всеми — другом, хозяином, семьёй.

* * *

Мэй сидела в душном и сыром помещении под землёй. На руках и ногах были надеты металлические «перчатки», не дающие каким-либо образом нарисовать алхимических круг, вокруг камеры туда-сюда маячили охранники. Такова была камера для особо опасных преступников, а вернее, для политических. С Мэй уже побеседовали родственники Линга, его мама, один из генералов Ксинга, но ничего от девушки не удалось выудить. Она упрямо хранила молчание. Ни слова в свою виновность, ни слова в оправдание. Мэй знала, что она часть хитроумного плана Лан Фан, расскажи она про который, оборвала бы ниточку, ведущую к врагам её брата.

— Пропустите меня к заключённой! Я имею право её видеть! — неожиданно она услышала голос Альфонса. — Какое? А простое! Я лучший друг принца Линга Яо! — Альфонс кричал довольно громко для него, даже слишком.

— Ал… — прошептала Мэй.

Крики за углом продолжались долго, но как появились внезапно, так внезапно и стихли, послышались шаги ног. Охранники зашли в камеру к Мэй и взяли девушку за локоть.

— К вам посетитель, принцесса, — последнее слово охранник проговорил с издёвкой.

Стража взяла Мэй и привела в комнату для допрос, где сидел Альфонс, и оставила их одних. Юноша побежал к подруге и обнял её. Мэй покраснела, руки, закованные в перчатки, невольно нагнулись к телу Ала. Но Мэй тут же остановилась.

— Как они разрешили нам встретиться? — удивилась она.

— Да просто Линг вовремя подоспел, — улыбнулся Ал.

— Ал, это была не я, — тихо прошептала девушка, чтобы никто не мог подслушать их разговор.

— Я знаю, это я напал на Линга по просьбе Лан Фан, — глаза Мэй широко раскрылись от удивления. — Эта ведьма меня провела за нос как ребёнка. Наплела, что преступник должен остаться неизвестным для её очень умного плана, — с сарказмом произнёс он слово «очень», — а