Книга Покрывало Майи, или Сказки для Невротиков - Авессалом Подводный

насколько выбираемая им модальность неадекватна, то есть он плохо видит себя со стороны (глазами окружающих). Другой, более серьезной причиной является то, что включение данной модальности производится не человеком, а соответствующим архетипом, и связь (то есть энергетические и информационные трансляции) между архетипом и человеком возможна, лишь пока человек использует данную модальность, а точнее — совершенно определенную субмодальность в пределах данной модальности, а при ее перемене связь с данным архетипом обрывается. Это можно сравнить с волшебным горшком, который трижды в день варит своему хозяину пищу, но есть ее можно лишь определенной деревянной ложкой, выдаваемой в комплекте с этим горшком; а при попытке залезть в него вилкой или другой ложкой еда почему-то пропадает.

Таким образом, предпочтение тех или иных модальностей в определенных ситуациях не оказывается случайным — человек подсознательно выбирает модальность, инициирующую архетип, который (по мнению подсознания) наиболее адекватен в данной ситуации. Поэтому перемена привычной модальности (и даже субмодальности) в любой сколько-нибудь значимой, а тем более ответственной для человека ситуации — довольно трудная задача, требующая особого обучения, порой длительного, а иногда и героического самопреодоления. Вот характерный пример, относящийся не только к индивидуальному, но и к групповому сознанию нашего века.

Какой архетип вот уже много столетий, с тех пор как окончилась эпоха матриархата и мирного культа богини-матери мира, и в мировом пантеоне в разных видах воцарился воинственный бог явно мужской половой принадлежности, — какой архетип в нашем мире является главным носителем энергетического принципа? Или, говоря проще, какая ситуация в нашем маскулинизированно-военизированном мире вызывает наибольший интерес и привлекает всеобщее внимание? Это, безусловно, ситуация антагонистического противостояния, желательно на грани выживания. Для страны это начало войны, вражеская интервенция, для семьи — угроза распада, когда муж или жена находят себе партнера на стороне, в индивидуальной судьбе — вражда или соперничество, жесткое противостояние типа игры, в финале которой один из соперников срывает крупный куш, а другой все теряет. С философской точки зрения, антагонизм есть проявление низшей ступени архетипа, символизирующегося числом 2; более высокие октавы двойки проявляются в принципах партнерства, сотрудничества и баланса. Однако ни более высокие октавы двойки, ни любые другие архетипы не могли сравниться с антагонизмом по влиянию на психологию индивидуумов и коллективов уходящего тысячелетия (даже нескольких тысячелетий).

Действительно, где познается воин? В сражении не на живот, а на смерть с грозным супостатом. Как лучше всего утвердить своего Бога? Посрамив всех остальных богов. Мыслимо ли повествование о любви и семейной жизни без любовного треугольника? Да иначе слушатели просто умрут от скуки. На чем держится сюжет волшебной сказки? На смертном единоборстве Ивана-царевича со Змеем-горынычем и его родственниками (а также со своими собственными братьями). Даже в сугубо мирных аспектах жизни, где антагонизму, казалось бы, совершенно нет места — в вопросах секса и воспитания детей — современное сознание так или иначе пытается искать нечто вроде сражения, где каждый из участников непримиримо борется за собственные интересы. Или представим себе современного духовно продвинутого эзотерика, подробно осведомленного о всех ведущих мировых религиях, доброго христианина, имеющего к тому же благословения высших лам Тибета и лучших индийских гуру… Чего захочет он от своего духовного учителя (если, наконец, встретит его)? Разумеется, рецепт (и энергию), необходимые для истребления его эго — злейшего врага, ну никак не желающего открывать шлагбаум на последнем отрезке пути к просветлению.

С другой стороны, в жизни есть масса проблем, требующих для своего решения энергии совершенно других архетипов, или той же двойки, но более высокой октавы, и человек это в принципе понимает: иногда надо не разделять, а складывать, не соперничать, а мириться, не ломать, а строить — но все-таки, чтобы включиться всерьез, лучше всего обнаружить прямого врага, и поймать его на месте преступления, и отрезать ему хвост по самые уши! А если врага не обнаруживается, нужно очень долго учиться воспринимать и осваивать энергии, отличные от антагонизма, не сводя их к нему ни сознательно, ни подсознательно, ни бессознательно.

* * *

Связываясь с человеком, архетип не только активизирует определенную модальность — он выключает все альтернативные ей; субъективно это выражается в том, что человеку начинает (на поверхностный взгляд совершенно иррационально и нелогично) казаться, что другие возможные в подобных ситуациях варианты этой модальности в данном конкретном случае не подходят, или он не сумеет ими воспользоваться, или, что бывает чаще всего, они просто выпадают из его сознания.

Представим себе ребенка, мирно играющего на детской площадке, строя замысловатое сооружение из песочных куличей. И вдруг неизвестно откуда появляется огнедышащий Змей-горыныч в виде агрессора, который топчет любовно выстроенный замок и норовит отобрать ведерко для песка. Выбор у ребенка в данном случае невелик, и обычно реализуется один из двух вариантов. Первый из них заключается в том, что ребенок идентифицируется с Иваном-царевичем, хватает лопатку и бьет ею как добрым мечом агрессора по голове, после чего тот обычно удирает или, во всяком случае, сильно сдает позиции. Во втором варианте ребенок идентифицируется с прекрасной, но беспомощной принцессой, отдаваемой Змею на съедение, и пускается в слезы и звонкий рев, призывая на помощь свою маму и передавая ей полномочия доблестного Рыцаря-спасителя.

Повторяясь многократно, подобные ситуации выстраивают в подсознании человека устойчивые связи с архетипом (своего рода условные рефлексы по Ивану Павлову), разрушить или преодолеть которые чрезвычайно трудно, ибо они поддерживаются на всех уровнях бытия человека, в том числе на идейном и мистическом. В рассматриваемом примере ребенок, привыкающий успешно реагировать по первому типу, вырастает независимым, инициативным, самостоятельным и убежденным в том, что на агрессию нужно отвечать агрессией, а на грубость — еще большей грубостью. Во взрослом возрасте он дойдет до преступления, если не научится в критических для себя ситуациях вести «двойную игру», агрессируя по форме (чего императивно требует от него архетип), но подчиняясь по существу. Так большая и злобная собака, яростно облаивающая вошедшего гостя, неохотно подчиняется уговорам хозяев: «Это свой, Вулкан, это свой», — и, грозно рыча, медленно отходит в сторону и ложится на пол, продолжая смотреть на незнакомца недобрым взглядом и напрягаясь всем телом при каждом его движении.

Наоборот, ребенок, реагирующий преимущественно по второму типу, вырастает в убеждении, что если тебе плохо и ты беспомощен, то защита и поддержка обязательно появятся, если хорошенько их позвать и иметь терпение дождаться, а вот прямо противостоять агрессии на личных ресурсах — дело заведомо проигранное, глупое и опасное. Что же, и с такой жизненной позицией можно прожить жизнь, рискуя, правда, оказаться в тотальном рабстве