Книга Призрачный свет - Уильям Джеймс Уинтл

предполагали смерть от укуса змеи, но и здесь не имелось никаких определенных доказательств.

Никаких следов насилия, никаких внешних повреждений, кроме двух очень маленьких проколов на левой щеке, чуть ниже глаза. Они были как раз такими, какие могут быть вызваны укусом маленькой змеи. Но не было никаких свидетельств того, что какая-либо змея могла проникнуть в комнату, и не было никаких следов змеиного яда поблизости от незначительных ран. Таким образом, присяжные не могли сделать ничего лучше, чем вынести то, что называется «открытым вердиктом», который просто оставил поставленные вопросы без ответов.

Что касается красных четок, то они исчезли сразу после трагедии. Украл ли их кто-то из слуг или кто-то другой, кто мог войти в комнату, никто не знает. А те немногие, кто знал эту трагическую историю, были не очень расположены предпринимать какие-либо шаги для ее расследования.

В сумерках

Мостин-Грейндж — прекрасный старинный дом, расположившийся в тени Чилтерн Хиллс. Он датируется временем Тюдоров, хотя внешне это мало что доказывает. Так называемые реставрации и улучшения сделали все худшее, что могли сделать, и внешний вид дома наводит на мысль о временах Георгов или даже более ранних временах королевы Виктории. Но внутри Грейнджа дела обстоят лучше.

Что касается расположения старых комнат, то оно осталось почти таким же, каким было, когда королева Елизавета провела ночь в этом месте и таким образом обеспечила его «комнатой королевы», — непосредственно над тем помещением, которое в наши дни используется как гостиная. Большой зал, который в те дни был гостиной семьи, занимает центр строения, имеет прекрасную деревянную крышу и замечательную галерею менестрелей. С обоих концов галереи расположены спальни, а пространство над ней украшено фамильными портретами и военными трофеями.

Дом представляет собой идеальный лабиринт переходов и неожиданных поворотов, с сюрпризами в виде комнат в странных и неожиданных местах. Комнаты были построены внутри комнат; различные уровни этажей, ступени вверх или вниз из одной комнаты в другую — настоящие ловушки для неосторожных. Некоторые комнаты имеют низкий потолок и не так хорошо освещены, как хотелось бы, в то время как другие освещены чрезмерно. То же самое можно сказать и о проходах; так что все здание — это место смешения света и тени и внезапных переходов от одного к другому.

Таков был Мостин-Грейндж, когда я увидел его несколько лет назад, проведя три или четыре месяца под его гостеприимной крышей. Это произошло благодаря старой студенческой дружбе с Джеком Болтоном, унаследовавшим дом от дяди, который при жизни не обращал на него внимания, но после смерти сделал его своим наследником. Новый хозяин Грейнджа, — холостяк, как и я, — никогда по-настоящему там не жил. Он пробыл в этом месте всего месяц или два после того, как оно перешло к нему, а затем отправился на охоту в Британскую Колумбию, что было запланировано задолго до этого. Так как я в данный момент был «свободным художником», он предложил мне остаться в Грейндже и присматривать за ним на время его отсутствия.

Это устраивало меня, — на самом деле это было просто находкой, — и я решил провести осень в приятной обстановке. Так как ни он, ни я не знали соседей, а дом казался опустевшим и оплакивавшим недавнюю смерть своего хозяина, то, возможно, временами мне становилось скучно; поэтому я решил воспользоваться случаем и написать книгу, которую уже давно задумал. Время меня не подгоняло: я мог писать, если придет вдохновение, и не волноваться, если оно не придет.

Так уж случилось, что в Мостин-Грейндж книга мало продвинулась вперед: мое внимание занимали другие вещи, и некоторые из них описаны ниже. Это были, мягко говоря, странные и необычные происшествия, и если за ними и скрывалась какая-то тайна, то она так и осталась тайной. У меня есть свои соображения на этот счет, но это не повод навязывать их другим. Если мой рассказ не скажет сам за себя, я не вижу повода выступать в качестве его представителя.

Здесь, пожалуй, уместно будет добавить, что, насколько я знаю себя, я не обладаю богатым воображением, и поэтому все побуждения написать роман были отвергнуты. Я также не склонен видеть вещи, которые необычны и не очевидны для обычного человека. Я не пью и не принимаю наркотики; я так мало знаю о психических заболеваниях, что написание этих слов вызывает у меня затруднение; мое здоровье в норме, и в то время, когда все это происходило, я чувствовал себя особенно хорошо и был настолько свободен от какого-либо беспокойства или депрессии, насколько это вообще возможно для человека. А теперь перейдем к рассказу.

Все началось примерно через неделю после моего приезда в Мостин-Грейндж, и начало истории было ничем не примечательным, если отвлечься от того, что последовало дальше. Я писал письма в восхитительной старой библиотеке, окруженный коллекцией древних томов, заставлявших меня нарушать десятую заповедь каждый раз, когда я смотрел на них. Наступал вечер. Когда стало смеркаться, дворецкий принес свечи. Газ и электричество еще не проникли в почтенный дом.

Я люблю свечи, если их много и меня не просят платить по счету. Есть что-то успокаивающее в теплом сиянии хорошей восковой свечи, чего совершенно не хватает газовому пламени или электрической лампочке. Было приятно писать там, в добродушном свете двух благородных свечей рядом со мной. И вдруг я заметил, что страница писчей бумаги посинела!

На мгновение мне показалось, что у меня что-то случилось со зрением. Я протер глаза, но это не произвело никакого эффекта. Затем я посмотрел на две свечи и увидел, что пламя в обоих случаях было ярко-голубым. Это было не то голубое пламя, какое можно увидеть вокруг фитиля или иногда в огне камина. Это было не то пламя, которое производит бунзеновская горелка или обыкновенная спиртовка. Пламя давало мало света, если вообще давало: свечи давали столько же света, сколько и раньше, — но оно было голубым! И еще: пламя, казалось, вытягивалось больше, чем обычно. Если бы эта мысль не была столь абсурдной, можно было бы сказать, что свечи, казалось, чего-то боятся!

Я мог только предположить, что в составе свечей присутствовало что-то особенное, что и вызвало странный результат. Потом мне пришло в голову попробовать эффект чирканья спичкой из коробки, лежавшей на столе. Это были деревянные спички, так что вопрос об их составе не стоял. Я чиркнул спичкой, и она сразу же вспыхнула таким же голубым пламенем, как и свечи. Я пробовал другие, всегда с таким же