Книга Кому стоять у станка - Борис Федорович Данилов

Я очень люблю делать все своими руками от эскиза до полного исполнения замысла в металле, — сказал он. — Много радости мне доставило то, что я собственными силами смог воплотить в жизнь «Мечту» и остальные замыслы, не дожидаясь, когда это сделает кто-то другой. Кстати, — добавил он, — иметь диплом, это еще не значит быть настоящим инженером.

— Как это так? — удивился я.

— А вот так, — засмеялся Валентин, а потом серьезно сказал, — по-французски слово «инженер» значит изобретательный человек. В этом я считаю суть всего дела.

И скажу вам, что я с этим вполне согласен. Я горжусь тем, что у меня есть сотни друзей в разных городах нашей страны, которые являются авторами многих ценных для нашей промышленности изобретений. И все они рабочие различных профессий. И несмотря на то, что они стоят у станков, их с полным правом можно назвать настоящими инженерами, специалистами высокого класса.

ВЕРШИНА ТОКАРНОГО ИСКУССТВА

Все, кто знаком с машиностроением, знают, что такое токарь или слесарь-лекальщик. А вот специальность токаря-лекальщика известна немногим. В профтехучилищах готовят токарей-универсалов, причем за 1,5—2 года. Но эта профессия сейчас настолько многообразна, что для освоения всех ее тонкостей, пожалуй, не хватит и целой жизни.

Посмотрите, сколько существует токарных специальностей: операционник, инструментальщик, расточник, затыловщик, резьбовик, карусельщик, ремонтник (токарь по авторемонту — это совсем особая специальность), доводчик, револьверщик и, наконец, лекальщик.

Что же все-таки делает токарь-лекальщик? Тут мне хочется вспомнить, как я постигал эту специальность. Было это в 1937 году на ленинградском заводе «Пневматика». Исполнилось мне тогда всего 23 года, и, пройдя четырехлетний курс обучения в специальном инструментальном училище (было такое тогда в Ленинграде), я уже имел 6-й разряд (по старой 8-разрядной сетке) и солидный, казалось бы, опыт работы по различным разновидностям нашей профессии.

На «Пневматике» я познакомился с двумя «королями» (так в Ленинграде называли токарей-лекальщиков 8-го разряда) Виктором Ивановичем Зайко и Александром Васильевичем Дмитриевым. Они делали резьбовые калибры. В то время еще не существовало резьбошлифовальных станков и изготовление полноценного резьбового калибра считалось высшим мастерством. Это была настоящая токарно-лекальная работа.

Что такое резьбовой калибр? Это эталон для измерения резьб, без которых невозможно сделать ни одной машины, прибора или механизма. Чтобы винты и гайки прочно и надежно «сшивали» машину, необходимо изготовить их по резьбовым калибрам определенного размера. Нужно, чтобы любая гайка, сделанная, скажем, во Владивостоке, точно и свободно навинчивалась на любой винт такого же размера, изготовленный за десять тысяч километров. Это возможно только тогда, когда на заводах есть хорошие резьбовые калибры — пробки и кольца. К резьбовым калибрам предъявляют очень высокие требования. Допуски на их средние диаметры исчисляются в микрометрах, а на углы профиля резьбы — в минутах. Чтобы калибры не изнашивались, их делают из высококачественной легированной стали, с очень высокой чистотой поверхности по профилю и хорошо закаленными.

В конструкции отбойных молотков и врубовых машин, которые делали на заводе «Пневматика», было много различных резьбовых соединений. Для того чтобы скрепляемые детали сделать взаимозаменяемыми, нужны были различные резьбовые калибры. Их-то и делали знаменитые токари-лекальщики Зайко и Дмитриев. Они вместе со всеми рабочими ходили обедать, шутили и балагурили, но в работе все же держались обособленно. Про свои дела они не говорили, и никто даже не пытался что-либо у них узнать.

Я познакомился с ними довольно быстро, но, следуя установленному обычаю, также ни о чем не расспрашивал. Правда, когда удавалось, приглядывался к их работе. Я скоро понял, что без специальных знаний, без освоения некоторых секретов изготовить резьбовые калибры невозможно. И еще я понял, что эти секреты Зайко и Дмитриев мне не откроют. И все-таки именно на «Пневматике» мне довелось сделать свой первый резьбовой калибр.

Так случилось, что Дмитриев заболел, а Зайко перешел работать на другой завод. Уже через месяц цех почувствовал отсутствие «королей». Для шпинделей врубовых машин нужно было срочно изготовить резьбовые калибры размером 90×6 миллиметров с метрической резьбой. Без них не пускали на сборку большую партию шпинделей к почти готовым врубовым машинам. Купить такие калибры было негде: никто их тогда не выпускал серийно, каждый завод делал для себя. Сложилось довольно затруднительное положение.

Однажды меня вызвал начальник цеха и, объяснив ситуацию, предложил мне сделать два резьбовых калибра. Я ответил, что не знаю, как их делают, что для меня это просто непосильная задача.

— А ты попробуй, — настаивал начальник, — не боги горшки обжигают. Сделаешь калибр — сразу присвоим тебе 7-й разряд.

Седьмой разряд в мои-то годы! Это было заманчиво. У меня был тогда друг и учитель — замечательный мастер токарного искусства, в совершенстве знавший все десять специальностей, в том числе и токаря-лекальщика, Павел Александрович Шведов. Прежде чем прийти на «Пневматику», я три года работал под его руководством на другом заводе. Вспомнив об этом, я согласился сделать калибры, выполнить, казалось бы, невозможное.

После беседы с Шведовым стало понятно, что даже такой замечательный учитель не в состоянии передать мне на словах все тонкости, которые надо знать при изготовлении резьбового калибра. Но кое-что он мне все-таки втолковал.

Три дня возился я с резьбовым калибром, оставался вечерами, но результат оказался неважным: в измерительной лаборатории сказали, что мой калибр — безнадежный брак, и объяснили, по каким причинам он не годен. Ошибки были почти по всем элементам. Стиснув зубы, я принялся за новый калибр, съездил еще раз к Павлу Александровичу. Его советы были для меня просто бесценны, без них я бы, наверное, никогда не стал токарем-лекальщиком.

И вот, наконец, наступил день, когда Центральная измерительная лаборатория завода дала заключение: резьбовой калибр для шпинделей врубовой машины 90×6 миллиметров годен по всем элементам. Меня опять вызвал начальник цеха, поздравил, пожал руку и сказал: «Спасибо, видишь, я в тебе не ошибся. Ты выручил цех. Со 2 января 1938 года присваиваем тебе 7-й разряд».

Вряд ли следует рассказывать о всех тонкостях и секретах тогдашнего токарно-лекального дела. Сейчас многое изменилось: появились «умные» машины, приборы и станки, упрощающие сложную работу токаря-лекальщика. Как-то я попробовал проанализировать искусство токаря-лекальщика, разложить его на слагаемые и выделить то основное, что отличает эту специальность от токаря вообще.

Половина тех знаний, которые тогда были необходимы для изготовления резьбовых калибров, теперь не нужна. Но другая половина будет необходима токарю-лекальщику еще долго. Токарь-лекальщик и сейчас обязан уметь делать прежде всего две вещи: снимать резцом стружку толщиной в одну сотую миллиметра