Книга Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся - Карл Сафина

ощущением, что где-то под нами скрываются тайны, неподвластные человеческому разумению. Наверняка так оно и есть.

Наша жужжащая мотором лодка вспугивает стайку летучих рыб, и одна из них падает прямо мне под ноги. Я любуюсь ее большими глазами, зеркальными боками, синим отливом спинки. Потом выбрасываю ее за борт.

Следом за рыбами на нас налетает невесть откуда взявшаяся большая белая птица с длинным хвостом – краснохвостый фаэтон. Отставать она не желает. Она знает, что наша бороздящая волны лодка способна выгонять из воды летучих рыб, понимает, что это может произойти, и расчетливо ждет.

Но мы ее разочаровываем. Птица глядит на нас сверху, я задираю голову, смотрю на нее и думаю: «Где же ты была пять минут назад? Мы вспугнули их множество».

Приближаясь к третьей точке прослушивания, мы натыкаемся на целый акр плавучих желто-зеленых саргассовых водорослей. Вылавливаем из них большое пластиковое полотнище. К самой нашей лодке подплывает небольшая стая дорадо – в темной воде этих рыб замечаешь прежде всего по их ярко-голубым грудным плавникам. С неоновыми плавниками и телом в форме весла длиной с мою руку, в ярких синих и желтых кляксах, словно их раскрашивал ребенок, дорадо, наверное, самая красивая из всей фантастической пестроты прочих рыб.

Третья остановка, и наш гидрофон снова погружается на проводе в жидкую оболочку планеты. Я слышу отдаленный гул мотора. Но погодите, этот мотор такой громкий…

Шейну почудились слабые щелчки. «Я не уверен…» – начинает он.

Теперь и нам удается уловить едва различимые свисты, похожие на электронные сигналы. Шейн пока не может точно сказать, кто это. Меня же тонкости различения звуков и вовсе ставят в тупик.

Так, теперь что-то необычное… Сквозь плеск волн и далекий шум проходящего судна, сквозь подводные свисты прорывается новый звук. Щелчки.

Так щелкают кашалоты. Но и дельфины тоже так умеют. А мы как раз видим вереницу дельфинов, прошивающую бликующие на солнце волны.

Так чьи же это голоса?

Шейн вслушивается изо всех сил, прижав руки к наушникам и закрыв глаза, пытаясь отделить приглушенные расстоянием щелчки от других звуков океана. Чтобы отсечь часть лишних шумов, он погружает в воду направленный микрофон. В сущности, это тот же гидрофон, только помещенный в салатную миску и закрепленный на палке вроде черенка от метлы – импровизированная пародия на высокие технологии. Миска ограничивает сектор действия микрофона тем направлением, куда он обращен, прикрывая его от звуков, идущих с других сторон. Поворачивая палку, можно локализовать звуки. Это примерно как если бы мы прислушивались под водой, приложив ладонь к уху.

«Не близко. Точно не близко».

Я вглядываюсь в рябую поверхность моря. Неясную, ослепляющую, волнующуюся на ветру. Уныло-безжизненную.

Шейн поворачивает палку с направленным микрофоном. Козырек низко надвинут, лицо сосредоточенное – он весь обращен в слух. Наконец он сообщает: «Есть. Может, четыре. А может, и пять китов… – он делает паузу, продолжая поворачивать салатницу под водой. – Один к северо-востоку. Остальные к югу от нас».

Исполненные ожиданий, мы поворачиваем в южную сторону. Волнение здесь еще сильнее. Расстояние небольшое, но мы вымокаем с ног до головы. Шейну не нравится все время врезаться в налетающие на нас и окатывающие брызгами волны.

Этот день мы посвятили китам. Вернее, их поискам. И попыткам разобраться, кого мы нашли. День начинается с неясных щелчков, открывающих перед нами возможность раскрыть секреты кашалотов. Далеко отсюда, где-то на большой глубине, они вышли на охоту и с помощью щелчков определяют, что таится в темноте перед ними.

Левиафан обитает в мире звуков. И участвует в их создании. Киты почти постоянно слышат сигналы дельфинов, других китов и членов собственной семьи. Находясь глубоко под водой, они почти непрерывно издают и слушают эхолокационные щелчки.

Жак-Ив Кусто дал своей знаменитой книге название «В мире безмолвия»[5]. Красиво сказано – но не совсем справедливо. Море наполнено самыми разными звуками. Это призывы. Сообщения. Предостережения. Приветствия. Любовные песни. Переклички сородичей. А еще шум двигателей, выстрелы пневмопушек и прочий звуковой мусор. Поскольку плотность воды в 800 раз больше плотности воздуха, скорость распространения звуковых волн здесь в четыре раза выше, что делает толщу океана великолепной средой для акустического общения. Вот почему столь многие животные, от креветок до китов, овладели способами передавать друг другу звуковые послания посредством воды. Некоторые из них – раки-щелкуны, раки-богомолы, а возможно, и кто-то из дельфинов – научились использовать звук в качестве шокового оружия. Так как в вертикальных срезах толщи океана плотность воды заметно варьирует в зависимости от ее температуры и солености, такая слоистая структура создает особые условия для распространения звуковых волн: «правильно настроенный» сигнал может многократно отражаться от границ этих слоев и распространяться на большие расстояния, примерно как радиосигналы передаются с одного ретранслятора на другой. Вот почему синие киты и финвалы, издающие самые низкочастотные звуки, могут поддерживать акустическую связь друг с другом и путешествовать «вместе», даже находясь на удалении в сотни километров один от другого. Так что океан – отнюдь не тихое место: он весь пронизан звуками.

Эхолокационный сигнал кашалота – самый мощный направленный звуковой сигнал, который способно издавать живое существо. Интенсивностью около 200 децибел, это один из самых громких звуков в мире. Кашалоты концентрированно выбрасывают энергию, направляя ее перед собой. Нашим прибором такой сигнал можно засечь на расстоянии в пять километров в любом направлении от кита; это означает, что он в буквальном смысле заставляет вибрировать несколько кубических километров морской воды, создавая вокруг себя своего рода энергетическую оболочку – огромную сферу, пронизанную звуковыми волнами.

Эхолокационные щелчки кашалота обладают такой мощностью и проникающей способностью, что, по сути, эти животные могут видеть некоторые вещи насквозь, как в рентгеновских лучах. Люди, находящиеся в воде рядом с кашалотами, иногда чувствуют, как их в прямом смысле сканируют быстрыми сериями хорошо слышимых щелчков, которые ощущаются как вибрация. Об одном осиротевшем, ослабленном и почти умирающем китенке с пневмонией, выбросившемся на берег, Ричард Эллис написал: «Он издал такой громкий "хлопок", что мою руку просто сбросило с его носа»[6].

Мы останавливаемся. Шейн снова опускает в воду направленный гидрофон и тут же докладывает: «Немного севернее».

Сердце у нас начинает биться быстрее. Это уже похоже на охоту.

Через несколько километров уверенного движения на север мы глушим мотор. И теперь я четко и ясно различаю звук: как будто кто-то размеренно постукивает ногтями по столешнице.

Кашалоты. На этот раз точно они. Но мы слышим их очень недолго. Постукивание смолкает. Почему?

«Должно быть, они всплывают».

Когда кашалоты прекращают охоту, они перестают издавать эхолокационные сигналы и просто