Книга Отдел убийств: год на смертельных улицах - Дэвид Саймон

я же не хотел.

Через пару минут они сдают задом во второй ряд в полицейском гараже. Внизу той же страницы, где указаны детали смерти Руди Ньюсома, Пеллегрини записывает номер парковочного места и пробег со спидометра, потом обводит. В этом городе убийства приходят и уходят, но не дай бог тебе не указать в ведомости правильный пробег или того хуже – забыть отметить парковочное место, чтобы следующий коп пятнадцать минут ходил по гаражу и гадал, к какому же «кавалеру» подходит ключ зажигания у него в руке.

Пеллегрини идет за Лэндсманом по гаражу и через металлическую тяжелую дверь – в коридор второго этажа. Лэндсман вызывает лифт.

– Интересно, что там у Фальтайха на Гейтхаус-драйв.

– Там же мокруха? – спрашивает Пеллегрини.

– Ага. Судя по рации, типа того.

Лифт медленно поднимается и выпускает их в другой, похожий длинный коридор с начищенным линолеумом и по-больничному голубыми стенами, и Пеллегрини следует за сержантом. Из аквариума – звуконепроницаемой комнаты из металла и стекла, где ждут допроса свидетели, – доносится тихий женский смех.

Слава тебе Господи. Сие есть свидетельницы фальтайховской перестрелки на другом конце города – дарованные небесами живые свидетельницы из плоти и крови с четырнадцатого убийства этого года. Ну, думает Пеллегрини, хоть кому-то в группе сегодня повезло.

Голоса в аквариуме затихают позади. Перед тем как повернуть за угол в отдел, Пеллегрини заглядывает в боковую дверь темного аквариума и замечает оранжевое свечение сигареты и силуэт ближайшей к двери девушки. Видит ожесточенное лицо, твердые, как гранит, темно-коричневые черты, глаза, в которых читается лишь закаленное презрение. Но формы офигительные: красивая грудь, ножки ничего, желтая мини-юбка. Кто-нибудь уже наверняка бы подкатил, если бы не ее настрой.

Превратно приняв случайный взгляд за настоящую возможность, девушка небрежно выходит из аквариума к двери офиса, тихонько стучит по металлическому косяку.

– Можно позвонить?

– С кем собралась говорить?

– Машину вызвать.

– Нет, рано еще. После допроса.

– А машина?

– Тебя подвезет кто-нибудь из патрульных.

– Я уже час здесь сижу, – говорит она, скрещивая ноги в дверном проеме. У нее лицо дальнобойщицы, но все же она старается как может. Впрочем, Пеллегрини не впечатлен. Он видит, как Лэндсман лукаво улыбается ему с другого конца кабинета.

– Мы постараемся подойти как можно быстрее.

Оставив всякие надежды на соблазнение, она возвращется к подружке на зеленый виниловый диван в аквариуме, снова скрещивает ноги и закуривает новую сигарету.

Она здесь потому, что ей не повезло оказаться в полуподвале многоквартирника Пернелл-Виллидж на Гейтхаус-драйв, где ямайский наркодилер Кэррингтон Браун принимал в гостях коллегу по имени Рой Джонсон. Предварительные ласки, пара обвинений с переливчатым вест-индским акцентом, а потом – продолжительная пальба.

Дика Фальтайха – лысеющего коротышку и ветерана бригады Лэндсмана – вызвали спустя пару минут после того, как диспетчер отправил Пеллегрини с сержантом на Голд-стрит. По прибытии Фальтайх обнаружил в гостиной мертвого Роя Джонсона с более чем десятком пулевых отверстий во всех возможных частях тела. А хозяин квартиры, Кэррингтон Браун, как раз направлялся в реанимацию Университетской больницы с четырьмя ранениями в грудь. Там же были обнаружены дырки в стенах, дырки в мебели, гильзы от автоматического пистолета девятимиллиметрового калибра и дамы в истерике. Следующие пять часов Фальтайх с двумя криминалистами будет собирать улики на месте.

А значит, именно Лэндсману с Пеллегрини остается сортировать свидетелей, отправленных в центр. Начинается опрос довольно рассудительно и спокойно: детективы по очереди отводят каждую свидетельницу в отдельный офис, заполняют форму с их данными, записывают показания на нескольких страницах и дают на подпись. Рутинная и однообразная работа; только за прошлый год Пеллегрини опросил, наверное, пару сотен свидетелей: многие – врали, все – не желали сотрудничать.

Через полчаса процесс резко переходит во вторую стадию, более интенсивную, когда разъяренный Лэндсман швыряет четыре страницы показаний на пол заднего офиса, грохает рукой по столу и кричит, чтобы эта телка в желтой мини-юбке тащила свою стремную лживую наркоманскую задницу отсюда на хрен. Что ж, думает Пеллегрини, слушая с другого конца коридора, Лэндсман вообще долго тянуть не любит.

– ЛЖИВАЯ ТЫ СУКА, – орет Лэндсман, хлопнув дверью о резиновый упор. – ТЫ МЕНЯ ЗА ДЕБИЛА ПРИНИМАЕШЬ? Я, БЛЯТЬ, ПО-ТВОЕМУ, ДЕБИЛ?

– Да где я вру-то?

– Все, вали отсюда. Наговорила себе на обвинение.

– За что?

Лицо Лэндсмана искажается в чистейшем гневе.

– ТЕБЕ ЭТО ЧТО, ИГРЫ, ЧТО ЛИ? ИГРЫ?

Девушка молчит.

– Я только что тебя привлек, сука лживая.

– Да я не врала.

– Пошла ты. Привлеку за ложные показания.

Сержант указывает ей на маленькую допросную, где она падает на стул и вытягивает ноги под пластмассовым столом. Мини-юбка задирается, но Лэндсман сейчас не в том настроении, чтобы оценить, что под юбкой у нее ничего нет. Уходя, он сначала оставляет дверь приоткрытой и кричит Пеллегрини через всю инструктажную.

– НА НЕЙТРОН ЭТУ СУКУ, – и только потом закрывает звуконепроницаемую дверь в малую допросную, оставляя девушку гадать, что за технологические пытки ее теперь ждут. Нейтронно-активационный анализ – всего лишь безболезненный мазок с рук для определения наличия бария и антимония – продуктов выстрела, но Лэндсман хочет, чтобы она мариновалась в этой коробчонке и думала, будто ее будут облучать, пока она не засветится от радиации. Напоследок сержант для пущей важности бьет ладонью по металлической двери, но, когда входит в главный офис, гнева уже и след простыл. Театральная постановка со смаком и правдоподобием – снова-таки винтажный Лэндсман, – для лживой суки в желтой мини-юбке.

Пеллегрини выходит из комнаты отдыха и закрывает за собой дверь.

– Что говорит твоя?

– Ничего не видела, – отвечает Пеллегрини. – Но сказала, что твоя в курсе.

– Да я, блин, знаю, что в курсе.

– И что будешь делать?

– Пока возьму показания у твоей, – говорит Лэндсман, стрельнув сигарету у детектива. – А эта пусть посидит, потом вернусь ей мозги трахать.

Пеллегрини уходит обратно в комнату отдыха, а Лэндсман падает на стул за столом. Из уголка рта тянется сигаретный дым.

– Ну на хер, – произносит Джей Лэндсман в пустоту. – Ебал я два открытых дела в одну ночь.

И безыскусный ночной балет возобновляется – свидетельницы сменяют друг друга под выцветшим светом фосфоресцентных ламп, каждая – в сопровождении усталого бесстрастного детектива, прижимающего к груди черный кофе и стопку пустых форм для записи следующего раунда полуправд. Страницы скрепляются и подписываются, одноразовые стаканчики наполняются вновь, сигареты переходят из рук в руки, пока детективы не собираются в инструктажной вновь, чтобы сравнить показания и решить, кто врет, кто врет еще больше и кто совсем заврался. Еще через час вернется после посещения места преступления