Книга У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая

разделен по 38-й параллели для принятия капитуляции войск Японии. Формирование в двух частях страны остро противоборствующих и политикоидеологически несовместимых режимов, в каждом из которых патронировали противостоящие центры двух соперничающих мировых социально-политических систем, привело к кровопролитной братоубийственной войне 1950–1953 гг. Военный конфликт быстро интернационализировался и к концу 1950 г. стал во многом американо-китайским (при участии советских ВВС). Лишь после смерти Сталина удалось погасить военный пожар, который, однако, юридически был завершен лишь перемирием. С учетом огромных людских потерь и материального ущерба, понесенного обеими сторонами (по данным исследователей, потери северокорейско-китайской стороны составили от 2 до 4 млн чел., южнокорейско-американской – более 1 млн чел.; промышленный и социальный потенциал КНДР (полностью) и Республики Корея (частично) были разрушены), рассчитывать на быстрое примирение сторон не приходилось.

Женевское совещание 1954 г. представителей КНДР, РК, США, СССР, КНР, Великобритании, Франции и еще 12 стран, воевавших в Корее, доказало полную несовместимость позиций противоборствующих сторон[2].

В послевоенный период Корейский полуостров оставался регионом острой конфронтации, объяснявшейся как идиосинкразией двух корейских государств друг к другу, так и противостоянием покровительствующих им Москвы и Пекина с Вашингтоном. По 38-й параллели фактически проходил горячий фронт холодной войны[3]. Южная Корея стала военно-политическим сателлитом США (юридической базой отношений служит Договор о взаимной обороне 1953 г.) и, несмотря на экономические успехи, во внешнеполитической сфере пользовалась лишь ограниченной самостоятельностью. Северной Корее удалось избежать односторонней зависимости от Москвы благодаря тактике балансирования между вступившими с конца 1950-х гг. в конфликт СССР и Китаем, а также вследствие самоизоляции и закрытия общества. Подписанные в 1961 г. союзные договоры с СССР и КНР носили в тот период во многом формальный характер из-за дистанцирования Пхеньяна от обеих коммунистических столиц.

Объединение Кореи в условиях глобального противостояния стало делом нереальным. Оно могло осуществиться лишь насильственным путем, однако периодически возникавшие в 1960-е гг. устремления с обеих сторон на этот счет гасились “старшими братьями” обеих Корей, не желавшими рисковать прямым конфликтом по корейскому поводу.

Выдвигавшиеся с обеих корейских сторон концепции и программы объединения в связи с этим носили в то время во многом декларативно-пропагандистский характер, диктовались стремлением набрать очки в идеологическом противоборстве и привлечь поддержку на международной арене. Фактически же глубинная суть устремлений обоих корейских государств сводилась к претензиям на исключительность в легитимном представлении всей корейской нации и на монополию на власть на территории всего Корейского полуострова. Непримиримость этих позиций приводила к постоянным конфликтам, в том числе вооруженным, в которые вовлекались и другие страны. Достаточно вспомнить инцидент с захватом американского военного корабля “Пуэбло” в 1968 г., убийство американцев в демилитаризованной зоне в 1976 г., покушение на жизнь южнокорейского президента Чон Ду-хвана в Рангуне в 1983 г., теракт против южнокорейского авиалайнера в 1987 г., инцидент с северокорейской подлодкой, потерпевшей крушение у южнокорейских берегов в 1996 г., потопления кораблей, перестрелки и др. Многие из этих инцидентов ставили полуостров на грань войны.

Вместе с тем необходимо отдавать себе отчет в том, что за политическими играми стоит реальное стремление народов обеих частей разделенной Кореи к национальному примирению и объединению, ведь Корея – одна из наиболее гомогенных по национальному составу стран мира, а традиционная конфуцианская мораль делает почитание родственных связей чуть ли не главным делом чести для каждого корейца. Между тем на Севере и Юге проживают около 10 млн членов разделенных семей, на протяжении десятилетий не имевших никаких контактов друг с другом.

С начала 1970-х гг. фактор корейского национализма – это стремление играть возрастающую роль в геополитических комбинациях вокруг полуострова. В условиях разрядки между СССР и США, США и Китаем, поиска Южной Кореей путей выхода на союзников КНДР, попыток КНДР получить экономическую помощь со стороны развитых западных стран возникла нужда хотя бы во внешних симптомах смягчения конфронтации на полуострове.

В 1972 г. состоялись первые после корейской войны межкорейские контакты на высоком уровне. 4 июля 1972 г. опубликовали (неожиданно для многих) Совместное заявление Севера и Юга, в котором были зафиксированы принципы объединения страны: провозглашался мирный, демократический путь на основе национальной консолидации и самостоятельности[4].

Стороны пошли на этот шаг по разным, трудно совместимым мотивам, однако сами по себе эти принципы и в последующие годы служили стабильным ориентиром поиска путей национального примирения.

На Севере в 1980 г. была выдвинута идея создания конфедерации по принципу “одна нация, одно государство (с единым национальным правительством) – две системы, два региональных правительства”, дополненная в 1990-е гг. принципами консолидации нации, национального суверенитета, патриотизма, борьбы против вмешательства внешних сил[5].

На Юге предлагались различного рода концепции корейского содружества, национального сообщества, которые также предусматривали многоступенчатый характер сосуществования и объединения страны[6]. И в тех, и в других концепциях внешне имелось рациональное зерно, но на деле обе стороны де-факто исходили из стремления к объединению только под своим контролем. Эти благородные идеи были абсолютно нежизнеспособны и в основном призваны были маскировать настрой на противоборство по правилам игры с нулевым результатом.

Конфронтационный тупик на Корейском полуострове, сопряженный с установившимся балансом отношений крупнейших держав (СССР, США, Китай, Япония), позволял сохранять статус-кво до конца 1980-х гг. Проведение южнокорейским президентом Ро Дэу в условиях перестройки в СССР так называемой северной политики было направлено на нормализацию отношений с социалистическими странами, союзниками КНДР, в том числе для того, чтобы получить перевес в конфронтации с Севером. Однако на деле геополитическая ситуация мало изменилась даже с признанием Сеула со стороны СССР в 1990 г. (хотя КНДР и усмотрела в этом возникновение новой для себя угрозы), так как силовое решение корейской проблемы было по-прежнему невозможно, а никакое иное все также не просматривалось.

Международная “большая игра” 1990-х годов

Геополитический баланс вокруг Корейского полуострова изменился лишь с распадом СССР и крушением мирового социализма. Именно поэтому можно говорить о том, что с начала 1990-х гг. стартовал новый этап становления иной системы международных отношений вокруг Корейского полуострова. Возросла напряженность, усилились конфликты, ведь все акторы стали добиваться для себя наиболее выгодных условий на новом этапе истории.

К счастью, в отличие от других регионов мира, где передел влияния в 1990-е гг. сопровождался кровопролитием, в Корее удалось обойтись без военного конфликта, хотя на протяжении 1990-х гг. бывали моменты, когда его опасность казалась реальной. Следует объективно отметить, что такая сдержанность стала результатом не благих намерений и высоких помыслов, а опасений относительно военного потенциала КНДР, которая была в состоянии нанести неприемлемый ущерб своим противникам, а также фактора Китая, реакция которого на конфликт в Корее с участием США могла быть достаточно жесткой.

В начале 1990-х гг. в связи