Книга Крах - Арне Даль

выходных, – просто ответил Бергер. – Тебе удалось подобраться ближе к нашему киприоту?

Блум слегка покачала головой.

– Как сказать, ближе, – сказала она. – Во всяком случае, нет никаких оснований полагать, что он здесь с легитимными целями. У Панайотиса Скарпариса довольно большой «послужной» список правонарушений, совершенных на Кипре. В основном экономические преступления. Но есть и преступления с применением силы.

– Что, возможно, объясняет желание супруги развестись…

Бергер и Блум помолчали, глядя друг на друга.

– Кто бы мог подумать, – сказал наконец Бергер.

– Что подумать?

– Что самая слабая из четырех опор, на которых зиждется наша хлипкая деятельность, бросит нам самый интересный вызов.

– Но ты ведь не думал, что это окажется налоговое мошенничество?

Бергер пожал плечами.

– Разумеется, налоговое мошенничество – самая крепкая опора АО «Эллинг Секьюрити». Но мне казалось, что такая классическая категория частного сыска, как супружеская неверность, уже ушла в прошлое. Даже при разводах это теперь не аргумент.

– По крайней мере, в нашей части Европы, – согласилась Блум и открыла новое окно в поисковой программе. – Но на Кипре развестись не так просто. Если ты женщина, тебе придется убедить самого архиепископа в том, что твой брак обречен. Если муж не импотент, не бьет тебя и не изменяет, придется ждать по меньшей мере пять лет.

– И если у тебя нет доказательств, – кивнул Бергер.

– Его бронь на месте, – сказала Блум, кивнув в сторону компьютера. – Номер люкс в «Шесала Спа» – «небо прямо за углом».

– Скорее, прямо над головой. Если не задвинуть электрические жалюзи.

– Одно из наших слабых мест, – сказала Блум. – А еще непонятно, насколько он маневренный. И насколько хватит твоего водительского мастерства.

– У меня еще есть пара дней в запасе, чтобы потренироваться.

Они помолчали, обдумывая все вводные данные.

– Мы ведь не рискуем угодить в какое-нибудь дерьмо похуже? – спросил наконец Бергер. – Какой-нибудь русско-кипрский преступный синдикат? Мафии с меня хватит.

Блум надула щеки, медленно выпустила воздух и покачала головой.

– Никаких свидетельств тому, что Панайотис Скарпарис повинен в чем-то еще, кроме теневого бизнеса. Дела у него, видимо, идут неплохо, раз его жена Манолина смогла предложить нам такой щедрый гонорар, но прямых контактов с мафией я не вижу. Это, конечно, не означает, что их нет…

– А сама госпожа Манолина Скарпарис?

Блум покачала головой.

– Никаких преступлений за ней не числится, ни в каких базах ее нет. У нее страничка в социальной сети. Домохозяйка, живет в Ларнаке, сорок шесть лет, двое подросших детей. Много фотографий детишек, в разном возрасте и обличии. Она изо всех сил старается скрасить свои будни, но между строк отчетливо читается страдание и даже страх. Супруги Скарпарис присутствуют на парочке совместных снимков, но никакой искорки между ними не видно. Такое ощущение, что они специально встают как можно дальше друг от друга.

– Если бы Панайотис имел отношение к мафии, он вряд ли бы позволил размещать свои фотографии в социальной сети. И вообще, тогда у его жены и странички-то своей не было бы.

Их взгляды встретились.

– Значит, мы можем быть спокойны? – спросила Блум, не то Бергера, не то саму себя.

Он пожал плечами.

– В нашей сфере всегда присутствует риск. Но как раз здесь он минимален, как мне кажется. Мы верим в предысторию Манолины?

Блум отвернулась к окну, посмотрела на лужайку, на свежую гравиевую дорожку, змеящуюся в сторону окружающего участок забора. По обе стороны от лужайки к небу тянулись осины. На деревьях появилась первая зелень, и светло-зеленые листочки шелестели так громко, что было слышно в доме. Не сводя глаз с пейзажа, Блум сказала:

– Ее история вполне связная и правдоподобная. Манолина Скарпарис случайно обнаружила эсэмэску от некой Хелены. Хелена писала по-английски, в нейтральном тоне, без излишних смайликов: «Встречаемся, как обычно, в Шесала Спа? Жду незабываемого уикэнда». Манолина сделала свои логические выводы, увидела свой шанс расторгнуть ненавистный брак и получить половину имущества – поэтому и обратилась к нам.

– А почему именно к нам?

– Она нашла нас в Интернете. Наверное, потому что мы довольно близко от Шесала?..

– Как приятно, когда тебя ценят по заслугам, – съязвил Бергер.

– Может, ей название фирмы понравилось, – добавила Молли.

– Еще один железобетонный аргумент.

Не сговариваясь, они посмотрели на Мирину, сосредоточенно пыхтящую на своих прыгунках.

На секунду на них дохнуло страхом, основанным на обстоятельствах предыдущего расследования. Они отчетливо почувствовали это друг в друге. Тогда их дочь чуть не похитили. А одна героиня пожертвовала ради нее обеими ногами.

Наконец, Бергер решительно произнес:

– В любом случае, Мирину здесь оставлять нельзя.

Блум внимательно посмотрела на Бергера.

– «Нас» по-прежнему не существует, – ответила она.

6

Пятница, 26 мая

Ди сидела в самом конце коридора и любовалась свежей зеленью Крунубергского парка, когда в поле зрения появился ее заклятый враг. Даже на расстоянии было видно, какая у него широкая голова. На солнце поблескивали роскошные усы и прилизанные волосы.

Звали его Конни Ландин, он работал комиссаром криминального отдела, а врагом Ди заделался сразу после ее поступления на службу в Национальное оперативное управление к нему в подчинение. В начале ее просто раздражали его лень и неторопливость – это очень тормозило работу – но после катастрофы ситуация обострилась. Когда она вернулась, он начал обращаться с ней как с практиканткой. Никогда еще она не сортировала столько бумаг.

Ландин направлялся к Главному полицейскому управлению Стокгольма, поедая хот-дог.

Ди почти ничего не знала о Конни. Так, отдельные слухи. Говорили, что ему под шестьдесят, что когда-то он был женат, но детей нет, что он всю жизнь живет в Хёкарэнген к югу от Стокгольма и не собирается покидать родные края. Все свободное время, которого для комиссара Национального оперативного управления (НОУ) у него было подозрительного много, он посвящал своему питбультерьеру по кличке Ноу.

Но все это могло быть и мифом.

Ди наблюдала за широкоплечей фигурой в джинсовом костюме а-ля семидесятые. Конни Ландин словно вышел из сериала «Жизнь на Марсе», этакий осколок из другого времени, который совершенно не тушуется, даже случайно оказавшись с неправильной стороны от рубежа эпох. Но если он и разделял идеалы среднестатистического полицейского из семидесятых, то тщательно это скрывал за бюрократической трусостью, вынуждающей его всегда искать самый простой и короткий путь.

Когда Ландин достиг, наконец, улицы Пульхемсгатан, выбросил в урну остатки сосиски и повернул лицо к весеннему солнцу, Ди показалось, что он смотрит прямо ей в глаза. Она инстинктивно отпрянула, но продолжала наблюдать. Кажется, в его взгляде появилось какое-то напряжение, что-то, требующее усилий, чего она никогда раньше