Книга Спят курганы темные - Максим Дынин

этом свидетельствовали кривоватые ноги и запах лошадиного пота – он так и не успел помыться перед тем, как его начали допрашивать.

А, как говорил мистер Шерлок Холмс: «Если отбросить невозможное, то оставшаяся версия, какой бы невероятной она ни была, соответствует действительности». Сказать, что меня это шокировало – это не сказать ничего. Но я не философ, я практик. И потому я прямо спросил его: не хочет ли он послужить в армии ДНР. Правда, для начала пришлось ему объяснять, что значит ДНР и с чем ее едят. Но как только он понял, что мы вновь воюем с наследниками нацистов, то сразу же попросился в наши славные ряды, в кавалерию. А узнав, что кавалерии у нас нет, без раздумий согласился послужить в пехоте.

Прежде чем его отпустить, я спросил его о том, знал ли он «ковпаковца» и «беляка» до Саур-Могилы. Оказалось, что нет. Я решил было, что в его случае мы несомненно имеем дело с чудом, но эти два – уж точно ряженые. Чуть подумав, я велел Васю привести «ковпаковца». Это было достаточно популярный типаж среди реконструкторов – подобным грешил даже мой младший зять, до недавнего времени ездивший почти каждое лето то на Черниговщину, то на Сумщину, а то и в Карпаты, дабы вспомнить о славных делах Сидора Артемьича.

Но ребята – приятели моего зятя – были похожи на старшего лейтенанта Студзинского – так назвался новый допрашиваемый – как болонки на матерого волка. Более того, то, чем он занимался, было мне знакомо, хоть моя специальность была, так сказать, смежной. И мне очень скоро стало ясно, что и он в самом деле тот, за кого себя выдает. Вот только как он попал сюда?! Становилось все чудесатее и чудесатее…

На мой вопрос, не хотел бы он служить у нас, старлей сразу же согласился, тем более, в отличие от кавалериста Тулуша, я записал его тем, кем он был во время Великой Отечественной – разведчиком.

«А ведь так мне удастся пополнить свою разведгруппу, – подумал я. – Тувинец и ковпаковец – готовые разведчики с фронтовым опытом. Надо только поднатаскать их в умении разбираться в здешних реалиях, и можно смело отправлять их на задание. Ай да молодца – это я о себе. Нашел-таки выход из сложного положения!»

Но беседу я свою еще не закончил и поинтересовался у Студзинского, сможет ли он поручиться за двух своих спутников. Старлей, немного подумав, сказал следующее:

– Настоящие они, товарищ майор, даю вам честное комсомольское. Что Таныш – так мы называем Кызыл-оола, что Андрей Фольмер. Хотя, конечно, мы с ним были бы на Гражданской по разные стороны баррикад. Но мне подсказывает чуйка, что ни один, ни другой никогда нас не предадут. Тем более поручик любит петлюровцев и их наследников ничуть не больше, чем я УПА.

И вот, наконец, я познакомился с поручиком Фольмером.

30 июля 2014 года, Донецкая Народная Республика, село Марьяновка.

Поручик Фольмер Андрей Иванович

– Значит, как вы говорите, вас зовут? – задумчиво произнес человек лет примерно сорока пяти или пятидесяти, в униформе с разноцветными разводами (как мне объяснили, она называется камуфляжкой, и носят ее здесь многие, даже цивильные и женщины).

А угодил я сюда не без помощи Ариадны. Она, попав к своим, похлопотала за нас, и мы оказались в отдельном помещении, а не вместе с украинскими пленными. Кормили нас вполне сносно, сказать по-честному, я и на фронте не всегда так питался. А то, что меня и моих спутников весь день допрашивали, так я на это не обижался – у нас в полку поступили бы точно так же, тем более, то, что мы рассказывали, было весьма и весьма странным и непонятным. Я бы, например, не поверил ни одному нашему слову.

На вопрос моего визави – а его мне сегодня задавали уже несколько раз – я терпеливо ответил:

– Да, я поручик Андрей Иванович Фольмер, место моей службы – Вооруженные Силы Юга России, 13-я пехотная дивизия 2-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Слащева. Во всяком случае, до недавнего времени я служил именно там.

– Расскажите немного о себе, – устало сказал человек в камуфляжке.

На этот вопрос я тоже уже сегодня отвечал несколько раз, но набравшись терпения, снова начал свой рассказ:

– Родился я в Санкт-Петербурге в тысяча восемьсот девяносто шестом году. Родители мои – Иоганн Себастьян Фольмер и Анна Паула Фольмер, по-русски Иван Евгеньевич и Анна Иосифовна. Мое имя при рождении – Андреас Ойген Фольмер. Этим именем меня крестили в евангелическом храме Святой Анны на Кирочной.

– И где вы там жили, на этой самой Кирочной?

– В доходном доме Бака. Это тоже на Кирочной. Знаете, такой, с балконами и крытыми галереями между корпусами. У него еще две такие симпатичные башенки.

– А какая там станция метро поблизости?

Такого вопроса мне еще не задавали, и я посмотрел на моего визави с недоумением:

– Метро, господин…

– Можете называть меня «товарищ майор».

– Когда меня допрашивали в Севастополе, товарищ майор, такой комбинации – товарищ и майор – и вообразить было невозможно. Ну не любили большевики ни офицеров, ни звания. Впрочем, и звания такого – майор – не существует в русской императорской армии с восьмидесятых годов прошлого – девятнадцатого – века. Но вернемся к метро – метро я знаю по Парижу, был там с родителями в двенадцатом году. Это в тысяча девятьсот двенадцатом, – вспомнил я, что уже на дворе две тысячи четырнадцатый. – Метро было во французской столице, и в Лондоне, который мы тоже посетили, оно называлось андерграунд, а вот в Петрограде ничего такого не было. Ходили слухи, что, дескать, не мешало бы построить подземку в Москве, но они так и остались слухами… Рядом с нами была церковь Козьмы и Дамиана – храм лейб-гвардии Саперного батальона. Там еще стоял памятник саперам, погибшим во время войн – парящий бронзовый орел над гранитным постаментом.

– Теперь там уже есть метро, – устало произнес майор. – А вот ни храма, ни памятника нет. Впрочем, продолжайте, поручик.

– Учился я сначала в Анненшуле, там же, при кирхе. Потом, в 1910 году, родители неожиданно приняли православие, и меня перевели в русскую гимназию…

– Расскажите лучше про свою военную карьеру.

– Я закончил ускоренные офицерские курсы в 1915 году и оказался в 8-й армии генерала Брусилова в чине прапорщика. Участвовал во взятии Перемышля, за храбрость (хотя какая там храбрость – просто мне повезло) был досрочно произведен в чин подпоручика. А потом было