Книга Мы снова увидимся - Алексей Игнатов

толпа уголовников, которые месяца два в плавании без женщин! Но она выжила. И тогда я взял нож, и изрезал ее лицо, потом вспорол живот и выкинул ее за борт, она еще живая была. И сказал, что мы снова увидимся, а потом выстрелил в себя из пистолета. Вот же мои моряки обалдели тогда, наверное!

— Вы намного спокойнее рассказывает обо всем этом, чем раньше.

— Привык уже. Мне начинает казаться, что у всего и правда есть причина, как вы говорите, что у меня есть какая-то цель. Вы были правы, надо продолжать. Считайте уже свои от 10 до 0!

***

Старые боги похожи на нас. Они рождаются и умирают, любят и ненавидят, женятся и воюют. Они похожи на нас, но они другие. Их жизнь длится так долго, что кажется нам вечной, их сила так велика, что кажется нам всемогуществом.

У богов свое представление о времени. Мы построим город, украсим его статуями, возведем дворцы из лучших бревен, но пройдет время, и все обратится в руины, статуи рассыпятся, дворцы утонут в песке, и даже память о них сотрется. В нашем мире пройдут века и сменятся поколения. Но в мире богов едва ли минует один день. Наши жизни проносятся для них, как мгновения и неверующим кажется, что боги не отвечают на их молитвы. Но кто мы такие, что бы боги вмешивались в тот крохотный миг, что нам отпущен?

Боги всегда рядом и слышат каждое наше слово. Но если они решат вмешаться, если обратят внимание на ваши мольбы и исполнят их, по воле своей, то их воля останется с вами не на день, не до конца жизни, их воля останется с вами навечно. У богов свое понимание времени, они не отсчитывают дни, они отсчитывают прошедшие мимо них вечности. Просите, и вы получите то, о чем просите, но не говорите потом, что получили слишком много. Воля богов не знает пределов, начавшись раз, она уже не закончится.

Моя мать умерла, давая мне жизнь. Отец отдал меня на воспитание жрицам храма и повел войско на юг, в земли безумных варваров и дикарей, не знающих наших старых богов. Он собрал всех мужчин, способных взять в руки бронзовый меч или копье, и пошел с ними, обращать в веру тех, кто примет ее, и убивать тех, кто отвергнет его священный дар истиной веры, любви и милосердия. Войско ушло на юг, и никто уже не вернулся домой, а варвары остались варварами.

Жрицы вырастили меня. Вечные девственницы, проводящие дни в молитвах и священных танцах, они приносили жертвы и возжигали костры во славу Верханы, хранящей любовь, Гаг-Рашона, четырехрукого истребителя зла, в честь ужасного Архошака, правящего в царстве бродячих мертвецов, не сумевших найти дорогу в иной мир. Теперь я одна из жриц. Девятнадцать лет я провела в храме. Пять лет я обходила его залы, читала молитвы, проливала жертвенную кровь в золотые чаши и благословляла больных. А потом варвары с юга пришли на нашу землю.

Как черный поток они разливались по стране, наполняли города и оставляли за собой смерть, руины и сожженные храмы. Жрецы принесли выкуп за жизни, предложили сокровища, что хранились в храмах, и варвары взяли золото, но сожгли жрецов в яме с горящей смолой, и продолжили путь.

Слабые бежали. Трусливые прятались. Утратившие веру отрекались от богов. Но я не побежала. Я встретила южан на пороге храма, ударила того, что шел первым, а он ударил в ответ, и моя кровь пролилась на каменные плиты. Я не знаю, сколько пролежала на полу. Мои волосы пропитались кровью, и она уже успела высохнуть, но варвары все еще не ушли.

Я видела, как они жарят жертвенных коз над огнем священных костров, как вырывают золотые глаза статями моих богов. Я слышала крики моих сестер, их мольбы и пощаде. В нашем святом храме они молились не богам, а своим насильникам и убийцам! Только я осталась верна вере предков. И только я осталась жива.

— А тут живая! — толстый южанин, в заляпанной кровь тунике, отбросил в сторону жертвенную чашу и пошел ко мне. — Смотри-ка, еще шевелится!

— Что там у тебя, Доктрейн? — еще один варвар подобрал чашу и сунул в свой мешок.

— Девка у меня, сам не видишь? — буркнул Доктрейн.

Он не для разговоров пришел сюда, и не для того, что бы тратить время на статуи, пусть у них и золотые глаза. Власть кружила его голову сильнее, чем золото. Власть причинять боль, власть нести смерть. Когда жалкие дикарки северного народа корчились у его ног, Доктрейн ощущал себя богом. Истинным богом, который вершит судьбы и значит куда больше, чем никчемный идол с четырьмя руками, лишенный глаз и сброшенный с пьедестала.

— Ну что, тварь? Где твои боги? — насмехался он. — Помолись им, может, придут да помогут! Может, спасут тебя, а меня проклянут, а? Давай, нашли на меня проклятие! Нет? Никак? Ну, тогда посмотрим, что у тебя есть. Что скажешь, сучка, был тут уже кто? — Доктрейн задрал мою юбку. — Попользовалась уже своими дырками, или так и сдохнешь тут, целенькая? Да не трясись ты, не сдохнешь. Целенькой не сдохнешь, старина Док обещает!

Он расхохотался, я рванулась в сторону и получила удар в лицо. На каменные плиты снова полилась кровь.

— Дергаться любишь? Ну, давай, дергайся, так интереснее! — Южный варвар рывком порвал мое платье, схватил сосок и выкрутил его, что было сил. Боль была невероятной, и я закричала, но я не просила пощады, я молила о возмездии. Гаг-Рашон, я служила тебе с тех пор, как появилась на свет! Покарай тех, кто осквернил твое изваяние, твой храм, тела твоих жриц! И пусть твоей каре не будет конца.

— Нравится, сучка, да? А так нравится? — Доктрин воткнул грязные пальцы в мою плоть, в то святое святых, что каждая жрица хранит нетронутым. Грубо, злобно, причиняя как можно больше боли, и так глубоко, как смог.

— Как тебе такое, а? Сперва так, а скоро остальное получишь. Ты ждала, да? Все вы это ждете! Нравится тебе, как пахнет твоя дырка, а, сучка? — Варвар прижал пальцы к мои губам. — Облизни это! Я сказал слизывай! Открой рот, падаль!

И я открыла рот. Мои губы обхватили пальцы варвара, слизывая с них его грязь и мою кровь.

— Вот так, давай, учись ртом работать, пригодится! — Варвар расхохотался, ослабил хватку, наслаждаясь своей властью, и сам заорал от боли, когда я впились зубами в его руку. Теперь на