Книга Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева - Эдуард Федорович Макаревич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Металлы, разного рода сырье, ценные машины, породистые лошади объявлялись чехами тоже военной добычей. Одних медикаментов ими было забрано на сумму свыше трех миллионов рублей.
Чехи не постеснялись объявить своим призом даже библиотеку и лаборатории Пермского университета. По самым скромным подсчетам, эта своеобразная контрибуция обошлась русскому народу во многие сотни миллионов золотых рублей…
Часть этой добычи стала предметом открытой продажи, часть была погружена в вагоны к отправке в Чехию. …Чехи грабили и спешили домой».
К этой газетной информации следует добавить и «золотые» дела. Чехи прибрали часть драгоценных металлов (серебряных и золотых монет, платины) из золотого запаса Российской империи, большая часть которого советским правительством была размещена в Казани, а в августе 1918 года изъята колчаковцами. В конце концов чехословацкие легионеры доставили эти приобретения в Прагу. Там они составили основной денежный фонд «Легиобанка», поддерживающего чехов, прошедших Россию.
А что же Масарик? Смеем предположить, что за операцию в Поволжье и Сибири, по сути, за организацию Гражданской войны в России он получил от Антанты одобрение на суверенную Чехословакию. В октябре 1918 года Национальный комитет провозгласил независимость Чехословакии. Прошли выборы, и Масарик стал первым президентом нового государства.
Была у него любимая жена – Шарлотта Гарриг, чью фамилию он взял как второе имя. Она была дочерью достаточно заметного американского бизнесмена. Училась в Вене, там он ее и встретил. Любовь с первого взгляда и до последних дней. В острые минуты жизни любовь эта вдохновляла и умиротворяла его. Но в 1918 году профессор и политик обрел и свою вторую любовь – целую страну, названную Чехословакией. Было ему тогда 48 лет.
Геополитик, опередивший время
Интересно проследить стиль и трансформацию философско-политической мысли Масарика. Этот стиль определяла идея создания национального государства чехов и словаков, которой он был одержим. Эту идею он вынашивал с конца XIX века, когда уже был профессором философии в Пражском университете и процветал на публицистической стезе. Эта же идея вдохновляла его, когда он стал депутатом имперского, австро-венгерского парламента.
Несомненно, своими взглядами он обогатил политическую философию того времени, увлек чешскую и словацкую интеллигенцию национальной идеей. Отдадим должное – он один выполнил работу целого института: определил понятие суверенитета, территорию и границы будущего государства, характеристику населения, принципы будущей конституции, пирамиду государственной власти.
Когда грянула Первая мировая война, ему спешно пришлось покинуть Прагу. В политической полиции он рассматривался в условиях войны как враг – его идея о независимой Чехословакии предвосхищала распад Австро-Венгерской империи.
Но в эмиграции он продолжал работать на идею суверенной Чехословакии. По крайней мере его статья «Будущее положение Чехии» в февральском номере 1917 года лондонского журнала «The New Europe» говорила о грядущей смерти Австро-Венгрии, потому что это была одна из целей мировой войны. Какое же послевоенное устройство Европы он предполагал? Его программа подразумевала устранение сильного немецкого влияния и одновременно союз славянской солидарности с интересами западных держав.
В сентябре 1917 года в Петрограде, еще при власти Временного правительства Керенского, Масарик говорил: «Что будет значить для нас слабая Россия, если мы получим независимость и не будем иметь достаточной опоры. То, что относится к нам, относится и к полякам, и к южным славянам… Мы должны желать, и каждый из нас должен работать на то, чтобы Россия была сильной, а Германия и Австрия – слабыми»[14].
В декабре 1918 года в обращении к Революционному национальному собранию Масарик уже вполне определенно изложил свое видение будущего устройства Центральной Европы:
«Если будут улажены разногласия между южными славянами и итальянцами, то, стоит надеяться, пангерманская Mitteleuropa будет замещена сближением государств от Балтийского моря до самой Адриатики и далее через Швейцарию до самой Франции. Это было бы мощным заграждением от немцев, пока они не откажутся от своего агрессивного натиска на восток, и в то же время защитой для России, таким образом отделенной от Пруссии. А сильная Россия, объединенная федеративно, нужна всем нам в Европе»[15].
Масарик предъявил миру концепцию пояса малых народов, противостоящих пангерманской опасности посредством славянской взаимности, – по выражению современного чешского политолога Оскара Крейчи.
Об этом О. Крейчи пишет в книге «Новая Европа». Концепция Масарика восходит к понятиям ненациональных и антинациональных государств. Масарик предполагал, что первейшей задачей войны является политическое переустройство Восточной Европы на национальной основе. Он утверждал, что «если бы чехословацкий народ остался в подчинении немцев и связанных с немцами азиатов (венгров, турок) или даже исчез», пангерманские планы были бы осуществлены. Поэтому, по его мнению, «чехословацкий вопрос является вопросом мировым и вопросом именно этой войны». Понимание чешского вопроса как вопроса мирового Масарик обосновывал заинтересованностью западных держав в борьбе с пангерманизмом[16].
Что из сего следует? А то, что Масарик понимал: без славянской взаимности, а главное, без опоры на сильного, новорожденное государство чехов и словаков сомнут. Оно должно к кому-то примкнуть. Но не к Германии, к России! Потому что с Россией этническая близость, потому что «святое славянское братство». Российская империя не даст Германии поглотить Чехию со Словакией. В чем же еще сила славянского братства? Чехия – страна малорелигиозная. Чем сплотить ее народ? Конечно, идеей славянства.
Здесь небольшое отступление. Идея эта вдохновила талантливейшего чешского художника Альфонса Муху. Сейчас его имя в числе известнейших имен художников мира. Писать цикл картин, объединенных идеей славянского братства, он взялся в 1911 году. После долгих раздумий. Назвал этот цикл «Славянская эпопея». В течение пятнадцати лет им написано двадцать сюжетов. Уже сами названия полотен впечатляют: «Славянский свод законов», «Восславим господа на родном языке», «Язык нам ниспослан богом», «Между уральским кнутом и готским мечом», «Пакты будут соблюдаться», «Свободный труд – основа государства», «Убежище старообрядцев. Сокровищница литературы», «Проблеск надежды». И другие назывались не менее занятно. Все они масштабны по духу и по объему. Все – одного стиля. Ясный, отточенный передний план, где люди и предметы выведены темперой тонко, даже изящно. Видны подробности, детали – это реальность дня. А задний план всегда отдан либо прошлому, либо будущему. Но изображение там всегда размыто, проступают лишь общие контуры. И неясно, во что это прошлое или будущее в конце концов трансформируется. Русскую тему Муха решил событием, судьбоносным для России, – отменой крепостного права. Картина называлась «Свободный труд – основа государства». Передний план ясен, четок, живописна толпа на Красной площади, ощущается сила человеческой массы, но и отчетлив каждый персонаж. Люди слушают царский Указ об освобождении. А все же держит картину второй план – неясные в дымке и тумане очертания собора Василия Блаженного. Глыбой он нависает над людской массой, источая загадочную силу. Вокруг него слабое сияние, поглощаемое тьмой, отступающей к краям. Образ России? Что ее ждет, какая судьба?
В
