Книга Библиотечка журнала «Советская милиция», 6(36), 1985 г. - Валерий Иванович Привалихин

парень. — Тисленко говорил, вы приходили, когда мы спали.

Шатохин кивнул.

— Сразу договоримся, — начал парень, — мне ни славы, ни имени в протоколе не нужно. Поможет, добрым словом вспомните, нет — ничего не поделаешь. Идет?

Шатохин скользнул взглядом по крепкой, выпирающей из тесной куртки груди, по массивной бляхе пожарной авиалесоохраны, перевел глаза на веснушчатое юное лицо. Согласился:

— Идет.

— Ну и хорошо, — облегченно вздохнул парень. — На первое наблюдатель полетел в сторону Коломинских Грив. И я с ним. Договорились, он меня во Фроловку забросит, деревня старообрядческая по пути. Слыхали, может? Дома там сохранились. Пока он облет делает, я по домам решил пройтись. Может, старина там какая найдется, иконы... Что вы смотрите так? Мне они век не нужны. Тут знакомый один просил.

Ну, высадил он меня прямо около домов, там их четыре штуки на правом берегу Каргалы. И один еще, совсем развалина. Времени в обрез, я сразу по домам пошел. Быстро все оглядел, в последнем у печки стою, курю. Слышу, вроде, тарахтит вертолет. К окну подошел и гляжу; по противоположному берегу двое бегут к реке. Добежали, вниз прыгнули. И тут же моторка взревела. Мне из окна не видно. Пока на улицу вышел, до берега добежал, только корма и мелькнула на повороте. А тут и вертолет вернулся.

— Лиц не успел разглядеть?

— Сразу чувствуется, во Фроловке не бывали, — покровительственным тоном сказал парень. — Дома-то не на самом берегу. Метров за двести, да речки ширину учитывайте. В плащах да сапогах, это точно. А больше что сказать...

— Лодку случайно не запомнил?

— Обыкновенная, тут у всех такие. Что-то типа «прогресса», я в них слабо разбираюсь. В молодости на скутерах гонял, вот их разве что по волне и угадаю.

Шатохин еле сдержал улыбку: в какой молодости его собеседник гонял на скутерах, если ему едва ли сравнялось двадцать.

— Может, не знакомый просил слетать во Фроловку — знакомая?— спросил Шатохин, налегая на слово «знакомая». — Из университетской экспедиции. — Поспешно добавил: — Договор остается в силе.

Парень покраснел, после некоторого колебания ответил:

— Ну хорошо, была женщина. Мы вместе летали. Только ее не нужно впутывать. Она не видела. Я ей после уже, в вертолете рассказал.

— А летчик?

— Он совсем не знает.

— Что ж, спасибо. Кстати, нашла что-нибудь знакомая?

— A-а, лампу керосиновую. Я побегу, скоро вылетаем.

Парень отошел на несколько шагов, обернулся: — А спасибо, — сказал, пятясь, — ни к чему. Лучше уговор помните.

Шатохин смотрел ему вслед, но думал о профессоре-ботанике. Есть же люди, которым кажется, что они все за всех знают и отвечать имеют право. От большого ума, от верхоглядства или, может, от трусости это — пойди разберись. Но уж любить таких не за что. Рассказанное парнем, возможно, и не существенно и отношения к ограблению не имеет, однако знать надо... А Тисленко молодец, сдержал слово...

Мария во все время разговора с молодым пожарным стояла на крылечке, следила за собеседниками из-под ладони и терпеливо ждала, пока разговор закончится. Шатохин поспешил к ней.

— Вот это пошел умыться, — Мария с улыбкой покачала головой. — Три раза чайник совсем остывал, на огонь ставила.

Шатохин в ответ виновато развел руками.

На кухонном столе все оставалось как утром, только в миску с хлебными ломтями хозяйка подложила с полдюжины вареных яиц. Они аппетитно белели, и Шатохин принялся за еду.

Мария села за стол напротив, пила мелкими глотками крепко заваренный пахучий чай из огромного разрисованного бледно-розовыми цветками бокала. По широкому боку бокала серебрилась дарственная гравировка.

— А что, Мария, — спросил Шатохин, — до Фроловки отсюда дорога была?

— Прямо к нам — нет. Они на север, на Инновару ездили. А своротных — целых три. Около пожарной вышки одна, потом много дальше за заимкой, где Тобольжин живет, а третья вовсе далекая — на лодке с мотором плыть больше часу. — Она поставила на стол бокал, махнула рукой, показывая, что плыть нужно вверх, против течения.

— Много дорог.

— Во все стороны тут их вдоль и поперек раньше было. Купцы еще колеи накатали, по глухим урманам рыскали. Сейчас уж и не найдешь многих, заросли́.

— И на Фроловку все заросли́?

— А что дорога. Без нее можно ехать.

— По тайге?

— Ну и что. Она чистая. Это туда, на север, ноги сломаешь, не продерешься, а тут хорошо. До войны на том берегу телеги держали, на конях за Коломинские Гривы ездили.

Шатохин с минуту помолчал, раздумывая.

— Слушай, Мария, если я раздобуду мотоцикл (он уже знал, у кого просить мотоцикл, вчера видел в михеевском дворе накрытый брезентом «Урал»), согласишься съездить со мной?

— Ты ешь пока, со вчера голодный, — сказала Мария, заметив, что Шатохин, оживившись, отложил в сторону вилку и хлеб. Она отодвинула допитый бокал, встала из-за стола и вышла во двор.

В одиночестве он доел вяленое мясо и пил чай, размышляя, кого пригласить показать дорогу, если Мария откажется, как вдруг в открытую дверь с улицы ворвался резкий рев мотора. Он выскочил на крыльцо.

Мария, держась за руль старенького, с облупленной кое-где черной краской, с пружинными сиденьями «Ижа», крутила рукоятку газа. Двери сарая, из которого она вывела мотоцикл, были распахнуты настежь. Нагнувшись, не выпуская руля, Мария одной рукой что-то подрегулировала в моторе, перекинула ногу через сиденье, и «Иж» резко рванул с места, затормозил у крыльца.

— Ну ты и молодец, — Шатохин был искренне восхищен. — А я хотел спросить, приходилось ли тебе когда-нибудь ездить на мотоцикле. На заднем сиденьи. — Он рассмеялся.

— У меня этому тридцать лет почти. А раньше «Харлей» был, после войны сразу купила.

— Мотоцикл водишь, а рацией пользоваться не умеешь. Что так?

— Нет. Они появились, я уж в тайгу не ходок была.

— Значит, едем?

— Не торопи. Мотор посмотрю. Путь не близкий.

— Хорошо, Мария. Я пока к Михееву зайду.

Шатохин вернулся в избу за папкой. Утренний разговор с приемщиком не был официальным, теперь нужно было записать показания.

ШАТОХИН не подумал бы никогда, что по глухой тайге так долго можно ехать на мотоцикле. Но они уже больше часа благополучно катили без остановок. Мария оказалась права: ни густого молодняка, ни высокой травы, ни завалов валежника на их пути пока не встретилось.