Книга Игры мажоров. "Сотый" лицей - Дина Ареева

новой англичанки? — снисходит Милена и одаривает меня выжидательным взглядом.

— Маша — дочь Заречной Дарьи Сергеевны, вашей новой учительницы английского языка, — отвечает за меня кураторша. — Мила, а ты опять пересела?

— Мне там плохо видно, Елена Игоревна.

— Ну тогда ты садись к Голику, поближе к доске, а Маша пусть сядет к Никите.

— Нет, — испуганно вскидываюсь, и вижу, как меняется в лице Топольский, — пожалуйста, можно мне на первую парту? Я правда плохо вижу.

— Ладно, Маша, сиди с Севой, — сочувственно кивает кураторша. — А ты, Мила, марш на свое место. И чтобы я тебя не видела возле Топольского. Алиса, поменяйся с ней.

Милена — она, выходит, Мила? — меняется местами с такой же ухоженной блондинкой. Никита не обращает на них никакого внимания и продолжает сверлить меня взглядом. Сажусь за стол и чувствую затылком этот взгляд.

Да, Топольский, я аут. Я не живу в элитной «башне» престижного жилого комплекса. Я одета в одежду, купленную на распродаже. И я очень, очень стараюсь забыть, как ты поцеловал меня в лифте.

*от англ. оut — вне, из

**человек, который много времени проводит за компьютерными играми (сленг).

Глава 3

Два месяца назад

Никита

Она такая красивая, просто отвал башки. Не могу удержаться, рукой касаюсь волос — мягкие, шелковые. Все как я себе представлял.

Отвожу их назад, у нее очень нежная шея. Кожа на руках зудит, так дотронуться хочется. Но не хочется пугать Машу, она и так смотрит настороженно.

Разве что совсем немного, чуть-чуть, я только попробую…

Беру за подбородок, меня уже кроет нехило. Прижимаюсь губами к ее губам, и тут же в грудь упирается рука, а затем раздается отчаянный визг.

Одновременно вздрагиваем и отлипаем друг от друга. Это орет кошак, которого я нечаянно придавил. Машка опускает глаза, ее щеки горят, и я готов спорить на будущий отцовский «Кайен», что она еще ни с кем не целовалась.

Вот это мне повезло! Такая девочка, и ни с кем еще… Мне нравится, как она неловко отворачивается, как краснеет. Я уже забыл, когда такое видел в последний раз. А нет, вру, видел. Сестра Анвара, ей тринадцать лет, всегда краснеет, когда здоровается со мной, очень стеснительная девочка…

Я бы всю ночь сидел в машине и целовался с Машей, но она смущенно бормочет, что ее ждет мама, ждет и волнуется. Как в доказательство громко звонит телефон, и я замечаю, что экран тоже покрыт трещинами.

— Да, мамочка, я уже возле дома, — Маша прижимает его к уху, а я завожу двигатель.

— Я должен тебе новый телефон, — говорю, — и очки.

— У меня дома есть запасные очки. У этих оправа целая, я закажу новые линзы.

Еду медленно как только могу, но два дома мы проезжаем за минуту. Помогаю Маше выйти, она доверчиво хватается за мой локоть. И я снова беру ее на руки.

— Никита, не надо, я сама дойду, — Маша шепчет в ухо, а у меня бомбит в висках и затылке.

Хорошее «не надо», когда рука за шею обнимает, а нежное личико прямо возле моего лица. Мы даже касаемся кожей друг друга. Ну да, вот так взял и отпустил.

Маша дышит прерывисто, будто всхлипывает. Кот, которого она второй рукой прижимает к груди, начинает недовольно мяукать.

— Мне надо домой, — шепчет на моих руках Машка таким тоном, будто просит утащить ее на необитаемый остров.

— Сейчас, еще немного, пожалуйста… — бормочу, потираясь щекой об ее скулу, потом об висок.

С трудом заставляю себя отлипнуть. Несу Машу в подъезд, захожу в лифт и осторожно ставлю на пол.

— Какой этаж?

— Седьмой.

Это «башня», в ней двадцать этажей. Нажимаю на кнопку верхнего и прижимаюсь лбом ко лбу девушки. — Маш… Давай еще раз, ммм? Пока доедем…

Она нерешительно моргает, а потом вдруг сама ко мне тянется. И я чуть ли не стону, когда ловлю ее губы.

Это охренительно просто. Они такие податливые, пухлые, вкусные. Запускаю руку в волосы и помогаю себе, придерживая ее за затылок.

Боюсь сорваться и начать целоваться по-взрослому. Но и сдержаться тяжело, я просто улетаю от нее. От того, как тонко и нежно она пахнет. Как сначала несмело трогает пальчиками мое плечо, а потом уже смелее берется за рукав футболки, подаваясь навстречу. Как прерывисто дышит, когда я отодвигаюсь, чтобы перевести дыхание.

Даже кот затыкается у нее на руках.

И когда нас отбрасывает друг от друга требовательным звонком телефона, я всерьез жалею, что мы сейчас не в лифте Бурдж-Халифы. Там сто шестьдесят три этажа. Хотя, наверное, мне и этого было бы мало.

***

— Мам, я уже в лифте, — Маша отключает вызов и щурится на панель. — Никита, почему мы так долго едем?

— Разве долго? — загораживаю спиной панель, а сам нажимаю на «семерку». Лифт останавливается, потом едет вверх.

Хм, это сколько раз мы спускались и поднимались?

Седьмой этаж, дверь в квартиру открыта, на пороге нас ждет женщина. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять, кому дочка обязана шоколадными глазами и густыми волосами.

Красивая, ухоженная. Сколько ей лет? На вид больше на старшую сестру похожа, чем на маму.

Смотрит на меня, потом на Машку, во взгляде одни вопросы, а еще неприкрытая тревога.

— Это моя мама, Дарья Сергеевна, — Маша поспешно разрывает неловкую паузу. — Мам, это Никита. Мы недавно познакомились. Он мне помог дойти домой, я опять разбила очки. И еще вот… — она отрывает от толстовки перепуганного кота.

Шоколадные глаза Дарьи Сергеевны скользят по моему лицу. Что ж я так волнуюсь-то?

— Здравствуйте! Очень приятно, — хорошо, хоть нужные слова в памяти всплывают.

Легкая улыбка касается губ, Машкина мама приветливо кивает.

— Добрый вечер, Никита. Проходите.

Как будто для них в норме дела поздние гости. Маша входит первой, плетусь за ней на ватных ногах. Чувствую себя примерно, как этот блохастый кошак, которого мы притащили с улицы.

— Мышонок, где ты взяла котенка?

Мышонок? Мышка, значит, Мышь… А ей подходит!

— На улице. Его чуть машина не сбила, он там пропадет, можно его оставить, мам? Пожалуйста…

Дарья Сергеевна смотрит на меня с таким видом, будто хочет спросить: «А этого чела ты оттуда же притащила?»

Нет, так не