Книга Граф Кавур. Человек, который создал Италию - Алексей Васильевич Бабина

проблемы, возникавшие в стенах академии, Микеле Кавур, пользуясь своими связями при дворе Савойского дома, смог добиться, чтобы в июле 1824 года его сына приняли в корпус пажей потенциального наследника королевского трона, принца Савойского-Кариньянского Карла Альберта. Для многих семейств Пьемонта устроить своего отпрыска в корпус королевских пажей было заветной мечтой, поскольку это открывало путь их чадам к блестящей карьере при августейшем дворе. Кроме того, пажи получали дополнительную стипендию.

Однако это влекло за собой обязанность участвовать в торжественных и протокольных мероприятиях королевского семейства. Для Камилло такая перспектива точно не была заманчивой, он воспринимал службу при дворе не как высокое доверие и почесть, а как унизительное и неприятное занятие, о чем и высказывался в открытую. Свою красную униформу пажа он просто назвал «ливреей рака», а самого себя «лакеем»[19]. Его возмутительные слова дошли до принца Карла Альберта, и по его распоряжению заносчивый молодой человек, к величайшему огорчению его родителей, был отставлен от службы при королевском дворе.

Независимый характер Камилло, его неуступчивость, опрометчивые поступки раздражали Микеле Кавура, и он потребовал, чтобы сын порвал отношения с Северино Кассио, который слыл якобинцем и смутьяном. Тот подчинился, но продолжал всячески упорствовать, что заставило отца даже пригрозить отправить того «умирать от голода в Америку»[20]. Эта неприятная история запала в душу Камилло. Через некоторое время он извинился перед Северино и возобновил с ним отношения. Несмотря на размолвку с отцом и наказания в академии, Камилло продолжал гнуть свою линию. 15 марта 1826 года он был отстранен от занятий по верховой езде за «крайнюю небрежность», а на следующий день помещен под арест за открытое и демонстративное неповиновение. Арест продолжался две недели, а по выходе — 19 апреля — снова подвергнут аресту за высокомерный ответ командиру.

Тем не менее все это не помешало Камилло показать блестящие результаты в ходе выпускных экзаменов весной — летом 1826 года. «Он получил, — как утверждает Хердер, — максимальные оценки по всем предметам, которые в основном касались применения инженерных навыков в военных целях, включая дифференциальное исчисление, гражданское строительство, историю и даже elocuzione[21], что подразумевало литературу. По результатам экзаменационной сессии он занял второе место в академии, уступая только некоему маркизу Скати, кто, в отличие от Кавура, оставался почтительным пажом Карла Альберта»[22].

Камилло ди Кавур стал младшим лейтенантом корпуса королевских военных инженеров. Но его поведение не осталось незамеченным: принц Карл Альберт ходатайствовал перед королем Карлом Феликсом, чтобы не присваивать молодому человеку офицерского звания и уволить его из армии. В дело вмешался непосредственный командир Кавура и пригрозил также уволиться со службы, если назначение не состоится. В конечном итоге король отклонил прошение принца. Последствием всей описанной истории стало осознание семьей Кавура того неприятного факта, что их отпрыск не сможет сделать карьеру при королевском дворе, а будет вечно скитаться по дальним гарнизонам Пьемонта вдали от столицы.

Может быть, поэтому нет ничего удивительного в том, что Камилло сразу же постигла «скоротечная тяжелая» болезнь и он бо́льшую часть 1827 и 1828 годов провел в родительском особняке в Турине. К этому времени у него дома уже прочно обосновались родственники со стороны матери, что делало повседневную жизнь весьма нескучной. Наличие большого количества образованных людей из разных стран со своими убеждениями и привычками становилось источником постоянных дискуссий, которые порой продолжались ночи напролет. В этот период Камилло начал активно интересоваться историческими, философскими, политическими и экономическими трудами, а также приступил к изучению английского языка. К тому же домашние разговоры и взгляды старших людей с богатым жизненным опытом делали пребывание в Турине небесполезным и для интеллектуального развития юноши.

Семья Кавуров придерживалась традиционных взглядов и считала, что основой государства является аристократия, а экономическим базисом — сельское хозяйство. На вершине государственной иерархии должен находиться просвещенный монарх с неограниченной властью. Селлоны придерживались более продвинутых взглядов — от республиканизма времен Французской революции и Наполеона I до просвещенного монархизма, ограниченного в правах, наподобие французской Конституционной хартии 1814 года.

Самые смелые мысли излагал Жан-Жак де Селлон, который полностью стоял на платформе республиканского строя и всячески отметал идею милитаризма. Он неоднократно указывал племяннику, что «инженеры могли бы сдержать войну, и цитировал Карно[23], который утверждал, что другие рода войск являются разрушителями, а „мощные сооружения“ (возведенные инженерами) — оборонительные средства»[24]. Несомненно, общение с дядей-пацифистом и другими родственниками оказало соответствующее влияние на мировоззрение и образ мысли начинающего офицера. В этих условиях, как утверждает Тейер[25], «он быстро повзрослел. Жизнь молодого человека, у которого много свободного времени, денег, социальное положение и большое личное обаяние — плохой набор средств для выстраивания карьеры»[26].

Скорее всего, Камилло, который любил ни в чем себе не отказывать и жить в свое удовольствие, чувствовал это. Например, в письме Жан-Жаку де Селлону от 4 апреля 1828 года он писал, что его адресат «совершенно прав. Страсть к азартным играм ужасна и может навредить молодому человеку больше, чем что-либо иное. Я знаю это, поскольку немного играл, но не отдавался этому с безумием, и заметил, что азартные игры притягивают и вызывают у нас нервное возбуждение, наносящее вред нашим обычным занятиям и душевному спокойствию… Если бы я был в Женеве, где общественное поведение так достойно похвалы и где встречаются всесторонне просвещенные и образованные люди, с которыми можно обсудить серьезные темы и получить знания, то там бы Вы увидели меня за частыми беседами, и я получал бы удовольствие от них. Но в Турине… где вы встречаетесь только с теми, кто говорит лишь о театре и городской скандальной хронике, я не знаю ничего скучнее, чем наши вечеринки… Мне кажется, что лучше всего держаться в стороне от всего этого, насколько это возможно»[27].

Через два месяца, 16 июня 1828 года, племянник вновь написал дяде: «Если бы я оказался в других обстоятельствах, то поверил бы, что через некоторое время смог, не изменяя своим убеждениям, быть полезным, работая в правительственных учреждениях, отказался бы от кропотливого изучения математики и страстно посвятил бы себя другим видам деятельности. Но я не могу и не должен обольщаться, поэтому, если не хочу растратить свои способности, дарованные мне Всевышним, должен серьезно заняться точными науками, которые, я полагаю, можно использовать и применять в любое время и в любом месте»[28]. Судя по всему, Жан-Жак де Селлон всячески наставлял племянника на путь истинный и пользовался у него большим авторитетом. Характер писем свидетельствует о