Книга Дед - Клим Жуков

С Дедом я познакомился зимой. Уходил в прошлое год двухтысячный. Весело уходил, как положено: с искристым снежком, незлым морозцем и долгими звёздными ночами, когда всё честное христианство любит «посидеть». Посидеть, крепко закусить, да и «ваксу» обычно вниманием не оставляли.

Насчёт христианства-то я не оговорился. Везде, где крепка советская власть, к религии относятся спокойно, но никто в здравом уме не станет говорить про общество «христиане». Иное дело «обчество», сиречь разбойники. Суеверный это народ. Почти все таскают кресты на шеях, и каждый отпетый душегуб любит на людях помянуть Бога или положить поперёк груди широкое, размашистое крестное знамение. Это считается хорошим тоном и должно приносить удачу.

Декабрь двухтысячного случился беспокойным.

На Склады занесло целую бригаду блатных. Не урождённых «вольными людьми», не прибившихся к бандам навроде вашего рассказчика, а именно блатных. Настоящий, исколотый куполами и звёздами, материал тюремной выделки. Всех остальных, за редким исключением, они за людей не держали.

Да, да, именно за людей, так как «человек» по их понятиям – это свой, уголовник. Остальные подразделяются на многочисленные категории: бакланов, шнырей, мусоров, сук, баранов и прочая. Ну какой, скажите на милость, из барана человек? А тем более из мусора (сотрудника милиции то есть).

Эти были особенно лютые.

Эти ломанулись с этапа при переводе из Лыткаринского гарнизонного КПЗ в Победоград, перебив мрачное число конвойных. Их было семеро. Все поголовно ранее осуждённые, рецидивисты. Закон с такими не церемонится – пуля в затылок, и вся недолга. По этой причине они почитали себя «отморозками», которым терять особо нечего. И теперь искали места под зимним солнышком, чтобы, значит, приобрести, что можно потерять. Авторитетная и многочисленная банда складских (нас, грешных), по мнению их старшего – Рыбака, подходила лучше всего.

«Рыбак», чтобы вы понимали, значит, что хозяин погремухи не раз и не два «валил краснопёрых» – сотрудников охраны порядка, солдат и милиционеров. Тот ещё персонаж, если говорить коротко.

Уйдя в бега, бригада натворила дел в округе. Теперь, уже почти неделю, они пропивали награбленное и ждали, что по их поводу решит Ферзь.

* * *

Когда в шестьдесят втором из-за той заварушки на Кубе полетели ракеты и бомбовозы, на месте Складов были… склады. Какие-то мобилизационные запасы третьестепенной важности. Их охраняла рота срочников, затерянная среди тысяч куда более значительных воинских частей необъятной нашей Родины.

ВЧ с утраченным для истории номером не досталось ни грамма ядерной взрывчатки – ну ещё бы! – такая «завидная» мишень для плана Объединённой группы штабов НАТО! Тем не менее роту бросили в огонь последней войны, где она и пропала без следа.

После… что было после – знают все.

Мы победили.

Да только правы оказались говорившие, что победителей в ядерной войне не будет.

Сперва по стране расползлись чёрные пятна с выжженными до стекла кратерами в центре. Когда-то там были города, заводы, порты, а потом только радиация и смертоносный пепел, напоминавший о неугасимых многодневных пожарах.

Пока танки и пехота, затянутая в комплекты ОЗК, рвались через очаги поражения к вражескому горлу, пока бились в воздухе стаи истребителей, а корабли и подводные лодки вонзали огненные кинжалы друг в друга и цели на суше в порядке убывания приоритетов, никто не задумывался, как жить дальше. Ведь война.

«Жить дальше» вышло непросто. Для кого не вышло вовсе, а для остальных наступил кошмар, когда воистину живые позавидовали мёртвым. Страна в руинах. Линии связи и снабжения разрушены. Та первая послевоенная зима унесла многих, очень многих. Счастливчики, оказавшиеся вблизи уцелевших стратегических объектов, скованные железной волей партии, принялись поднимать из развалин то, что ещё можно было поднять.

И тогда наружу полезло то, чему долго не находили названия.

Многие поражённые зоны превратились в зоны аномальные или, как говорят умные люди, ОПДФ – области патологических девиаций физики. Из отравленных водоёмов и лесов стали появляться невообразимые монстры, которых за неимением лучшего именовали просто: мутантами.

Среди волн разбушевавшейся природы крепко стояли такие города, как Победоград – подземная столица СССР. А между ними воцарился хаос. Разбежавшийся контингент исправительно-трудовых учреждений составил ядро будущих «вольных людей», которые исправно терроризировали выжившее гражданское население, что осталось на территориях «условного контроля советской власти».

С той поры утекли годы.

Ватаги вольных присмирели. Как же иначе? Жить-то надо всем, а у вольницы уж третье поколение народилось. Особо буйные сложили головы в драках за сферы влияния или нарвавшись на железный обух регулярных частей армии и внутренних войск. Передавили бы всех – это будьте благонадёжны. Государство не терпит конкурентов в области насилия.

Да вот незадача: силёнки у советского государства после войны оказались не те. А те, что оказались, уходили на борьбу с распоясавшейся природой. Посему банды опредметили себя на карте бытия. Те, разумеется, которым достало ума и такта.

Одна такая банда набрела на покосившиеся заборы и дребезжащую жесть заброшенной воинской части, где оказалось чем поживиться. Ибо в масштабах СССР те самые третьестепенные запасы хоть и были чем-то пренебрежимо малым, но для сотни людей среди разрушенного мира – это настоящее неизмеримое богатство. Тонны медикаментов, тушёнки, круп, армейских рационов, тысячи ящиков с патронами, оружие, порох, генераторы, топливо… и крепкое место, в котором можно жить, а не существовать.

Так на полотне нового мира появилась метка «Склады», а её новые хозяева стали именоваться складскими.

Первый голова складских, некто Гвоздь, умер от скучного гепатита, так как по ту пору в банде не оказалось «лепилы» (доктора то есть). Следующий, Королёк, пропал без вести. Поговаривали, что попался в лесу каким-то особо злотворным мутантам. Сожрали его, наверное, как же ещё?

Поговаривали и вовсе странное. Будто бы видели Королька и его ближайшего подручного Писаря на дороге за Гарнизоном. Будто лицо, да и общее обличье обоих было… неправильным. Не человеческим.

Но это уж точно брехня! Кто в такое поверит?

Старшие Складов перессорились. Васёк Трубач убил Тугрика, Жид – Васька, а Петруха Нетопырь – Кислого и Жида, став, таким образом, новым головой. Царствовал он недолго, лет пять или семь. Потому что на сходе, или, как его называют, «решалово», напоролся на Ферзёву пику. Так что атаманом теперь стал Ферзь. И к исходу века сидел на Складах прочно.

Кабак Сёмы Кухмистера располагался на складской площади, по зимнему времени заваленной снегом. Располагался удачно и со значением – прямо напротив Терема, где квартировал сам атаман.

Фонари по углам площади не горели, напоминая о своём существовании унылым дребезжанием и не менее унылым воем ветра в проводах. Метель расшалилась не в шутку, по каковой причине на улицу никто не казал носа. Кроме часовых и патруля, только что протопавшего через белую мятущуюся мглу.