Книга Дрессировщик. Приручение - Ольга Николаева

— Ой, да делай уже, что хочешь, только отстань от меня. — Взялся за зубную щетку, потом добавил. — Приемы за свой счет оплатишь.

Рассчитывал он, что Света успокоится, пожалеет денег на оплату и отстанет от него?

Нет. По разным причинам. Первая — она не могла пройти мимо болезных. Помнила, каково это, когда неожиданно становишься никому не нужным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вторая — несмотря на проблемы с нервами, психикой и прочей врачебной лабудой, мозги у родственницы хорошо работали. И ее предусмотрительность по поводу проблем с органами радовала. Но, раз первая догадалась, пусть первая и разберется. Это у них было неписаным правилом.

И, далеко не последняя, — Игорь знал прекрасно, что Светка свое вернет, рано или поздно. Порода у них была такая: любая помощь должна чего-то стоить. Бесплатная слишком дорого обходится тому, кто дает. А принимающего — развращает.

И никакие совково-демократические ценности это знание в них не поломали.

Светлана ушла, еще немного потоптавшись у двери, а он спокойно завершил свои утренние сборы, позавтракал и уехал работать.

Неделя пребывания на малой Родине отняла не только массу нервов, но и работе сильно помешала.

К вечеру он совсем забыл о своей нечаянной "находке", но теперь все, будто сговорились, очень старались о ней напомнить.

Это легло еще одним тяжелым камушком на ее счет.

Теперь уже Сашка, подогнав машину к дому, решил поинтересоваться, как "дитё поживает", и как шеф решил поступить с ним дальше…

— Игорь Дмитриевич, я вот думал сегодня: может, мы этого пацанчика в гараж к себе заберем? К делу приучим, чтобы хлеб зря не переводил, подрастет — будет слесарем хорошим. Глядишь, и до водилы дотянем…

Суворов не сразу и вспомнил, о ком речь идет. Когда понял, злорадно заулыбался:

— Что? Сильно в душу попало? Не думал, Саш, какие извращенные фантазии у тебя в голове бродят… И дня еще не прошло, а ты уже поближе к себе хочешь забрать?

Парень застыл, ошарашенно хлопая глазами. Поднял руку, чтобы почесать затылок, да тут же и опустил…

— Да… Игорь Дмитрич… да как же… Да как вы подумать-то могли такое?! — По мере того, как говорил, его голос набирал силу и уверенность. Даже возмущение проскользнуло. — А что такого-то, плохого, в том, что мне парня жалко стало? Сколько их, таких, бездомных, по обочинам болтается и погибает?! Хоть одного человека спасли!

Он замолк, но весь вид говорил о том, что парню хотелось очень многое добавить…

— Мда? — Игорь протянул это как можно более издевательски… — А я-то, грешным делом, решил, что тебе малолетние девочки нравятся… Оказывается, ты у нас почти святой…

Выражение полного идиотизма на неглупом, в общем-то, Сашкином лице дорогого стоило. Игорю понравилось на это смотреть. Так же, как и понимать, что не один он опростоволосился.

— Какие девочки, о чем вы, шеф?

— Такие, Саша. Обычные. Несовершеннолетние. На что вы меня вчера подписали? — Подписался он сам, и знал об этом, и помнил. Но разделенное чувство вины привязывает намного сильнее.

Водитель выпал из реальности окончательно. Просто застыл у открытой двери автомобиля.

— Как это, девочка? Разве… И что теперь с ней делать?

— Как "что"? — Усмехнулся. — Берите в гараж, учите. Делайте из нее слесаря…

— Да разве же так можно, шеф? Девочкам в гараже, среди мужиков, совсем не дело… — Забавно было видеть растерянность парня и слегка противно, в то же время.

— А что ты предлагаешь мне делать с ней теперь? На кой хрен вы мне ее навязали, Саш? И зачем все это мне? — Слова падали, будто камни. Тяжело, весомо. С целью — дать человеку почувствовать свою вину в полной мере. Игорь любил так разговаривать. И сейчас такой шанс не упустил.

— Ну, давайте, я с матерью своей поговорю? Она добрая у меня, и одна совсем в деревне осталась… Ей помошница нужна, да и веселее будет…, - водитель зачастил, путаясь в словах, не доводя до конца фразы…

— Саня. Прекрати хрень молотить. Я сколько раз тебе говорил: думать головой надо, а не… чем ты сейчас думаешь! Зачем твоей матери беглая детдомовка? Она к своим-то предкам не пошла, по заправкам отиралась. А в деревне, глядишь, приживется?

Не стал дожидаться ответа. Ничего достойного Сашка не придумал бы, а слушать очередную чепуху уже не хотелось.

Тем более, вопрос найденыша так и остался вопросом. И разбираться с ним, как ни крути, нужно было самому Игорю.

— Отвисай уже, Саня. Я не жду от тебя решений. Решать ты еще не научился. Но вот, если не планируешь всю жизнь держаться за баранку и ползать под капотом, башкой работать начинай. Пригодится.

И двинулся к дому, уже на ходу пытаясь предугадать, что за новости там ожидают.

Света новостью не была. И то, что встретила на входе, будто примерная, скучающая и любящая супруга — не удивило совершенно. А вот ее уход, почти сразу же после появления Игоря, неприятно раздосадовал.

Светка быстро сообщила, что еда уже готова, разогрета и выложена, а посуду она после помоет. Затем упорхнула в сторону дальних комнат. Только ее и видели.

Непривычно. Неправильно. Неприятно.

К уже зудевшей досаде на Сашку, добавилась новая. Ощущение возникало, что центром жизни всех окружающих постепенно становилась эта детдомовка. Непонятно, с какого такого рожна!

У него, вообще, начало складываться ощущение, что девчонка-найденыш — это какое-то наказание. Бог знает за что, но высшие силы решили портить Игорю настроение постоянно. Даже в святая святых — его собственном, любовно созданном доме. Где ни одна пылинка не падала без его ведома и позволения.

И вот — сам притащил сюда какое-то недоразумение. Зачем? Еще и не придумал даже. И не пытался осмысливать. А проблем уже огребал по самое не балуйся.

Одно понимал: долг растет. Уже, за эти сутки, вырос значительно. А значит, и стребовать когда-нибудь сможет по полной.

Привычно поужинав на пустой и просторной кухне (даже телевизор не включал, новостей и без него хватило), Суворов двинулся, было, в кабинет. Посидеть в удобном кресле, поразмыслить о чем-нибудь хорошем и полезном… Может быть, и бокал чего-то крепкого пропустить. Не ради алкоголя и градуса — напиваться не хотелось. Насладиться хорошим вкусом — вот, чего требовала душа.