Книга Новые соседи - Владимир Привалов

Животные вытягивали шеи, выхватывая угощение из рук и щекоча ладонь мокрыми губами. Когда Ойкон жил в Ойдетте, он боялся лошадей, но потом к ним в село пришел Ули, и все изменилось. Ули разрешил покормить Тихоню, и Ойкон сразу полюбил ласковую кобылку. Вот тогда-то Ултер и решил отправить его на Старую виллу, помогать конюху Найваху, у которого много работы, а помощников мало!

Недавно помощников прибавилось – из долины пришли Мотр, Маурх и маленький злой человек, который не умел разговаривать, а любил толкаться и щипаться. Взрослые звали его Мелким, а Ойкон никак не звал, потому что немой маленький человек был злой и обижал Ойкона. Новые помощники пригнали с собой целый табун лошадок, так что работы меньше не стало.

Яблоки в мешке еще оставались, когда Ойкон подошел к дальнему стойлу. Он замедлил шаг. Лошадки присмирели и притихли, поглядывая на мальчика, подошедшего к загородке и заглянувшего внутрь. В стойле стоял огромный черный жеребец. К нему только Найвах заходил! Однажды жеребец покалечил двух горе-помощников конюха, которые посмели войти к Сильному – так звали коня. Так что Ойкон крепко-накрепко выучил: к Сильному – ни шагу! А то убьет!

Ойкон достал три яблочка. Конь громко всхрапнул и ударил копытом в перегородку. Мальчик отпрыгнул, уронив приготовленные румяные плоды.

– Я знаю, ты по своему Тарху скучаешь, – произнес Ойкон, поднимая яблоки. – Я тоже скучаю по папе и маме, – признался мальчик и сделал шажок вперед. Сильный поднял уши торчком и вновь всхрапнул. Но в перегородку уже не бился. – Они ушли в горы с даном Роконом помогать ему строить новый городок. А я остался.

Мальчик сделал еще шажок, а жеребец отвернулся.

– И по Ули я скучаю, – признался Ойкон. – Знаешь, какой он добрый! Он нарочно меня сюда отправил! А здесь хорошо, меня здесь каждый день кормят! И маме с папой хорошо, они теперь не ругаются…

Жеребец мотнул головой и отступил вглубь стойла.

– Только Ули где-то далеко-далеко в горах, – вздохнул Ойкон и положил три неказистых яблочка на брус перегородки. – Сестренок взяли работать на кухню, и я теперь совсем один.

Развернувшись, мальчик двинулся к выходу. Отойдя на пару шагов, он услышал позади хруст разламываемого яблока и улыбнулся. Вдруг послышалось прерывистое мерзкое шипение, и юный конюх вздрогнул: у ворот стоял маленький злой человек и смеялся над Ойконом. Правильно смеяться он не умел, вот и кашлял, как собака, поперхнувшаяся комком шерсти.

Ойкон вжал голову в плечи и подошел ближе.

– Х-кхкхее, – просипел злюка и треснул Ойкона по макушке, всучив ведро и кивнув на большую бадью.

Ули вздохнул и отправился к роднику. Потирая затылок, он пожалел, что рядом нет Найваха. Молчаливого конюха в конюшне слушались все: и люди, и кони. А Найвах никому не разрешал обижать Ойкона!

«Вот только старший конюх ушел вместе с даном Роконом, с мамой и папой наверх, туда, где соль нашли», – пожалел Ойкон. Он посмотрел, как струя воды, пузырясь, бьет в ведро. Наполнив его, мальчик двинулся обратно. Бадья была здоровущей, и ходить туда-сюда по двору предстояло целый день.

Немудрено, что Ойкон умаялся. Повечеряв в трапезной с остальными слугами, мальчик решил принести еще пару ведер, а потом идти спать. В большом длинном доме недалеко от трапезной у Ойкона был свой закуток. Наполнив бадью полностью, он прилег передохнуть в копну сена в уголке конюшни и сам не заметил, как заснул.

В сене было тепло, в конюшне привычно пахло лошадками – Ойкон спал сладко и крепко. Заблудившаяся букашка поползла по шее. Он спросонья смахнул надоеду, и она ужалила мальчика и улетела.

Ойкон проснулся. Уже стемнело, по углам скреблись мыши, а лошадки беспокойно топтались и фыркали. На каменном полу напротив входных ворот стояла зажженная лампа, отбрасывая вокруг скудные отблески света.

«И что она тут делает? – удивился Ойкон. – В конюшню нельзя с огнем, Найвах строго-настрого запретил! Сено ведь вокруг и дерево».

Мальчик поднялся и двинулся навстречу огоньку, чтобы убрать светильник. Пройдя немного вперед, он краем глаза заметил наверху большую тень. Тьма шевельнулась.

«Клибб!» – испугался Ойкон, присел и прижался щекой к стенке стойла. Тень наверху опять зашевелилась – кто-то возился на центральном брусе под крышей! Вскоре глаза Ойкона привыкли к огоньку-плясуну, и он смог разглядеть немого злого человечка. Оседлав брус, он болтал в воздухе ногами. Перед ним лежал раскрытый мешок, и человечек один за другим доставал небольшие кругляшки – то желтые, то белые. Он любовался ими в неровном свете, совал в рот и прикусывал, а потом прятал обратно.

– Ни-иишшее-ффоо, ниш-ш-ше-ффо, – вдруг донеслось до Ойкона. Человечек чуть слышно позвенел мешком, затягивая горловину. – Ни-ии-шшше-фффо.

Мелкий поднялся, ловко переступая по брусу, прошел пару шагов до стены и вытащил плоский камень.

– Ше-шашь, ше-шашь, – приговаривал Мелкий, заталкивая мешок в дыру в стене. – Ше-шашь, ше-шашь…

«Сейчас, сейчас», – догадался мальчик и вдруг понял, что Мелкий и вправду на самом деле клибб, который только притворяется человеком! И как он раньше не догадался?!

При этой мысли Ойкон заерзал от нетерпения, и лошадка за перегородкой призывно заржала. Гадкий клибб, вставляющий камень обратно, вздрогнул и повернулся, сразу разглядев Ойкона. Зашипев рассерженным котом, он спрыгнул со стропила, мягко приземлившись на руки и ноги. Не поднимаясь, на четвереньках побежал к мальчику, недобро скалясь, вихляясь и подпрыгивая. Ойкон запищал от ужаса и метнулся прочь. Он несся по широкому коридору, пока не уперся в стену. Лапа клибба больно схватила его за шею и развернула лицом к себе.

Мелкий вжал его в стену и достал нож. Холодный острый кончик вжался Ойкону в живот, и мальчик заскулил. Сбоку раздалось оглушительно громкое гневное ржанье и мощный удар копытом сотряс перегородку. Клибб покосился на нож в своей руке и зло дернул губой. Сильный вновь заржал в стойле и саданул в перегородку.

«Ношом нисся… Ношом нисся», – прошептал Мелкий. Ножом нельзя!

Клибб вдруг недобро ухмыльнулся и убрал клинок. Он со всей силы тряхнул Ойкона так, что голова мальчика ударилась о стену. Схватив мальчишку, Мелкий перекинул легкое тело через загородку в темноту стойла, к ярящемуся жеребцу. Послышался противный смех кашляющей собаки.

Ойкон понял: клибб решил не резать его ножом, а подкинул под копыта Сильному, чтобы тот затоптал его. Тогда никто так и не узнает, что Мелкий – это клибб, и он и дальше сможет жить среди людей. Мальчик пополз вперед, ворошась в колючем сене, пока не уперся лбом в перегородку. Забившись в угол, он обнял себя за колени и заплакал.

Сильный перестал биться. Переступил ногами, цокнув копытом. Темнота рядом шумно дышала, и воздух дрожал, а Ойкон беззвучно плакал и не мог остановиться. Вдруг он почувствовал на лице горячее дыхание жеребца и зажмурился. А Сильный лизнул его! А затем еще и еще! Ойкону стало щекотно, и он засмеялся, отталкивая коня от себя. Вот только Сильный не уходил, продолжая лизаться. Ойкон громко засмеялся, отворачиваясь, обнял жеребца за шею и встал.