Книга За тридцать тирских шекелей - Данил Корецкий

Расслабившийся Трофимов не выдержал гипнотизирующего взгляда и кивнул.

– Не простой. Очень непростой!

– Хвалю за честность! Только честность часто сродни глупости, поимей это в виду, – куратор разжал ладонь, но еще не отпустил курируемого. – И еще… Я не совсем понял – что там ваш студент сказал про римского воина и овцу?

– То, что тот мог купить только овцу, но не быка, – ответил Трофимов, с трудом сдержав улыбку.

– А почему все смеялись? – подозрительно спросил Иван Иванович.

– Потому, что хваленые римские легионеры так мало получали…

Куратор с сомнением пожевал губами.

– А как его фамилия?

– Кого?

– Не римского же легионера! – раздраженно повысил голос Иван Иванович. Этого вашего студентика?

– Честно говоря, я не видел, кто задал этот вопрос. Как раз в конспект смотрел.

Куратор вздохнул.

– Ну, ладно. Свободен!

С облегчением выскакивая в коридор, Трофимов чуть не ударил дверью Поплавского. Похоже, замдекана банально подслушивал.

– Ну, что? – нетерпеливо спросил он. – Не пустили?

– Ну почему же, – вальяжно ответствовал Трофимов. – Философским самолетом отправляют! Кстати, моя лекция ему очень понравилась!

Он быстро пошел по коридору, слыша, как сзади замдекана робко скребется в дверь аудитории вверенного ему факультета.

* * *

На улице уже не толпились студенты – у всех свои дела, а лектор не артист, которого поклонники караулят часами. Только Стрекоза и Винни-Пух стояли чуть в сторонке и оживленно переговаривались. Завидя препода, они заулыбались и двинулись навстречу – модельным шагом, но с синхронностью армейского патруля. Однако сбоку его стремительно атаковала журналистка, про которую Иван Родионович уже забыл. Но тут же вспомнил, даже имя мгновенно всплыло в памяти: Лена Еремина.

– Уф, я уже думала, что не дождусь! – радостно сказала она. – Этот строгий дяденька совсем вас заговорил…

– А может, я его, – буркнул Трофимов. – Так чего вы хотите?

– Хочу много чего, а прошу крошечку, – Лена чуть склонила голову набок, и на красивом лице появилось такое выражение, с каким дети просят купить игрушку или шоколадку. – Всего лишь интервью…

Трофимов замялся.

– Гм, я вообще-то не против… Но я устал, да и на кафедре полно людей – только закончились пары…

– Ничего тут рядом очень уютное кафе, там замечательный кофе и прекрасные пирожные. Свежие-свежие! Не пожалеете! К тому же, я приглашаю!

Трофимов даже улыбнулся такому наивному напору. Свежие пирожные и бесплатное угощение – надо же!

– Раз так, я согласен!

– Я могу взять вас под руку? – спросила Лена, одновременно делая то, о чем спросила.

Трофимов шарахнулся в сторону и вырвался.

– Нет, нет, это уж слишком! Ведь я преподаватель, и вот мои студенты! Что они подумают?

Стрекоза и Винни-Пух действительно удивленно переглянулись.

– Вот и загарпунили твоего муравья! – достаточно громко сказала Винни-Пух.

«Почему я муравей?» – подумал Трофимов, проходя мимо под цепкими взглядами студенток.

– Нахальство – второе счастье! – прокомментировала Стрекоза. Лена, несомненно, тоже ее услышала и неизвестно, о чем подумала, но отреагировала ответным выпадом.

– Ой, я ужасно замерзла! – она снова вцепилась в локоть спутника и прижалась к нему.

Действительно, солнце спряталось за тучу, подул ветерок, и стало довольно зябко. Поэтому второй раз он отстраняться не стал. Тем более что ему было приятно исходящее от спутницы тепло и тонкий аромат духов. Лишь бы жена не увидела!

В кафе-кондитерской было малолюдно, уютно и пахло ванилью. Они сели за столик у окна, взяли безе с черникой и кофе. Иван предложил выпить коньяку, Лена охотно согласилась. Она действительно продрогла и согревала ладони о чашку.

– А вы ведь, историк, верно? Почему же тогда преподаёте на философском?

– Это уже интервью? – улыбнулся Трофимов. – У меня диссертация на стыке специальностей. Движение перстня – это история, а его оценка – философия…

– Так легче маневрировать?

– Между чем и чем?

– Между запретной правдой и дозволенной ложью.

– С чего вы взяли?

– Это чувствовалось. Да и студентов привлекает то, о чем вы не писали в своих трудах, но о чем по крупицам проговариваетесь в лекциях. Недаром у вас такой аншлаг. Особенно на этой теме. Я не слышала, чтобы филологи и инязовцы ходили к другим преподавателям. Или к вам на другие темы…

Она подняла грушеобразный бокал с плескающейся на дне янтарной жидкостью.

– За науку и вас, как ее яркого представителя!

Они чокнулись, выпили.

– Похоже, коньяк неразбавленный, – сказала Лена.

– И пирожные действительно свежие, – в тон ей высказался Трофимов.

– А ваш коллега Киндяев? Ему нравился перстень? – небрежно спросила Лена, допивая свой кофе.

От неожиданности Иван Родионович вздрогнул.

– Откуда вы знаете про Киндяева?!

– Я же не просто пишу, что в голову придет! – девушка с сожалением отодвинула пустой бокал. – Я провожу расследование. И знаю, что Киндяеву перстень не нравился, что в львиной голове он угадывал Князя Тьмы. Разве не так?

Вместо ответа Трофимов подозвал официантку и заказал еще кофе и коньяк.

– И перстень действительно сильно обжег ему руку! – продолжила Лена. – А через некоторое время вырвавшийся из клетки цирковой лев разорвал его прямо во время представления. Об этом написали газеты. А я только соединяла разрозненные факты. Рассказы родственников, знакомых, сослуживцев… И у меня накопилась целая папка!

– Чего же вы хотите от меня? – напряженно спросил Трофимов. Это могла быть действительно пронырливая журналистка, а могла быть представительница «третьей силы», которая не раз вмешивалась в его жизнь. Правда, это были позитивные вмешательства. Но все могло измениться в любой момент…

– Чего вы испугались?

– Ничего.

– Я чувствую исходящую от вас волну страха. Но не меня же вы боитесь?

«Чуткая штучка!»

– Нет конечно. Чего мне вас бояться?

– Действительно!

Если бы это была посланница, то она попыталась бы усыпить его бдительность. Но она не предпринимает таких попыток…

– Лена, чем я могу вам помочь? Ведь похоже, что вы осведомлены больше, чем я!

– Вряд ли! – перебила девушка. – Сейчас меня мало интересует лев с перстня и сам перстень. Но вы недавно признались, что это действительно перстень Иуды…