Книга Декоративка - Агата Грин

— Что происходит?

— Если бы я знала… Нам бы до рюкзаков добраться, там телефоны. Они их почему-то не выключили.

— У меня такое ощущение, что телефоны нам точно не помогут… Этот дом, их одежда… это все не вписывается в наше время.

— Думаешь, мы в прошлое попали? — фыркнула я тихо. Паранормальное развитие событий я упрямо отрицала, хотя факты вели к тому.

— Не знаю, куда и как именно, но мы однозначно попали, — произнесла Лена и посмотрела на Крету, замершую перед нами с услужливой улыбкой на лице. — Ов-вен, Крета?

— Двенатри, мэза.

Ленка улыбнулась, благодаря за ответ, и снова на меня посмотрела.

— Они у нас спрашивали про ов-вен, так? Это означает что-то важное для них, возможно город или земли. А «мэза», скорее всего, обращение к женщине.

— Знаешь, чего я не понимаю? Она очень уважительно с нами говорит, хотя мы всего лишь две грязные уставшие девчонки, связанные к тому же.

— Не знаю, почему она так с нами мила, но она здесь явно не на хозяйском положении… Худющая, вся в синяках… И она назвала себя «декоративкой». Что это может значить?

— На ум сразу приходит, что это производное от слова «декоративный».

— Декос, — встряла Крета, внимательно нас слушавшая, и показала на свое лицо, на платок, на платье.

— Одежда? — нахмурилась я, не понимая этой пантомимы.

— Может, имеется в виду внешность?

— Может…

Из другой части дома до нас донесся взрыв смеха. Наши похитители в хорошем настроении… А как себя чувствуют наши парни?

Я пошевелилась, ища более удобное положение на кровати, и, сдавшись-таки дремоте, прилегла кое-как набок, чтобы и связанным рукам, и связанным ногам было удобно. Лена устроилась рядышком, тоже пытаясь разместиться по максимуму удобно. Крета заботливо поправила под нашими головами шкуру, свернутую в валик.

Лицо Лены оказалось прямо перед моим; так мы могли тихо шептаться.

— Я все вспоминаю тот гул… — проговорила она. — Все началось неожиданно: голова закружилась, возник гул, может, в голове моей, а не в лесу, ноги ослабели, и появилось ощущение, что меня куда-то затягивает… Неужели ты ничего такого не почувствовала?

— К чему ты клонишь? К тому, что мы попали во временную яму и провалились в прошлое?

— А что еще? Ир, подумай: какие охотники могут так выглядеть в наше время? Да и в лесной времянке сто процентов другая обстановка была бы. Были бы банки, посуда современная, фонари, в конце концов! А у этих свечи, очаг…

— Некоторые племена в Африке до сих пор живут как в каменном веке.

— В Африке да, но не в Алтайском крае же! Перед поездкой я в интернете много про Алтай читала. Пишут, что здесь много непонятного происходит. Замечают светящиеся сгустки, летательные аппараты, люди здесь исчезают…

— Лена, хватит! Это все сказки для впечатлительных личностей.

— Ладно, — обиделась она. — А ты какое объяснение дашь?

— Никакого, — со вздохом ответила я. — Не могу думать, устала очень, и глаза сами собой закрываются.

Она тоже вздохнула.

— Да, отдохнуть нам обязательно надо, и согреться. Это сейчас главное.

— Тогда спим, мэза? — слабо улыбнулась я.

— Знать бы еще, что же значит это «мэза»…

Я не заметила, как заснула, и не поняла, от чего проснулась. Пошевелившись, открыла глаза, и перед глазами расползлась непроглядная муть. Такое часто случается, когда засыпаешь в линзах. Хорошенько поморгав, чтобы картинка обрела былую четкость, я посмотрела на Ленку. Она сладко спала и негромко посапывала, хотя поза ее и выглядела неудобной. Стараясь ее не тревожить, я осторожно поднялась, неловко балансируя на связанных затекших ногах, и уперлась руками в ящик, стоящий впритык к кровати.

Крета прикорнула с другой стороны ящика, на шкуре. От мужчин нас скрывала плотная занавеска, но и отсюда я могла слышать их храп.

Очаг погасили, но света было достаточно, вероятно, свеча еще горела. С трудом приблизившись к занавеске и надеясь, что удержу равновесие, я выглянула из-за нее. Четверо наших похитителей разместились кто на лавках, кто на полу, на шкурах, которые стянули со стен. Ни волка, ни хозяина дома я не увидела, зато обнаружился Зен. Он сидел на свободной лавке лицом ко мне. Так вот почему свеча не затушена… Почувствовав мой взгляд, он посмотрел на меня.

Я замерла испуганно. Он усмехнулся и, поднявшись, пошел ко мне. Изрядно струхнув (не понравилась мне усмешка на его лице!), я попыталась вернуться на кровать и потеряла равновесие. Зен быстро одернул занавеску и поймал меня до того, как я упала бы и разбудила всех.

Секунду-другую мы смотрели друг на друга так же пристально, как и при первой встрече. Я еще раз отметила про себя, что глаза у мужчины яркие, янтарные в полумраке, а лицо узкое, с впалыми щеками, но точно не от недостатка массы. Хищная морда, как у того же волка, да и волосы тоже чем-то похожи цветом на серую волчью шкуру — то ли темные, то ли светлые.

Поудобнее перехватив, Зен отнес меня к столу и усадил на лавку. Я уселась так, чтобы не терять равновесия, но все равно было неудобно: ныли мышцы, болели запястья, перетянутые туже, чем следовало бы, да и, в общем, болело все тело. Выражение моего лица, наверное, стало совсем несчастным, и Зен меня пожалел, произнес ласково:

— Кова, Ирина.

«Запомнил мое имя», — подумала я. Перебрав в уме слова его языка, в значении которых более-менее была уверена, я спросила вполголоса:

— Ит Зен?

— Зен ов Хаун.

«Ов Хаун». Это я тоже неоднократно слышала.

— Ов-вен Хаун? — осторожно соединила я два слова.

— Та. Двенатри ов-вен ов Хаун.

Ответ получен, расшифровать бы его еще!

Я задумалась, пытаясь составить из знакомых слов другой вопрос, но их было слишком мало, так что я могла только объясняться жестами. У меня затекли руки и ноги, во рту было сухо, к тому же хотелось в туалет. Я кивком указала на бокал, стоящий перед Зеном, и пошевелила руками.

Не знаю, понял ли мужчина, что я имею в виду; он просто долго смотрел мне в глаза. Это очень напрягало меня, но вместо того чтобы отвести взгляд, я тоже стала играть в гляделки.

Зен усмехнулся и, склонившись ко мне, освободил руки. Обрадованная, я быстро его поблагодарила на русском, и, вытянув руки вперед, начала растирать по очереди. На них, к счастью, ссадин не появилось, только красные ноющие «браслеты».

Желтоглазый, не сводя с меня внимательного взгляда, пододвинул ко мне свой бокал. Я взяла его правой рукой, посмотрела на содержимое, понюхала, и, опознав тот напиток, которым нас поила Крета, сделала несколько глотков. Хвойно-медово-травяной напиток остыл. Смочив горло, я опустила стакан.